— Привет, красота… Звоню, пишу, и всё мимо, — выдаёт он возле барной стойки. — Потанцуй хотя бы со мной…
— Не хочу, — отвечаю, вздыхая. — У меня грустное настроение.
— Тогда выпей, — предлагает, уже подсовывая мне свой бокал.
— И это не хочу…Ужасно грустно, — продолжаю отнекиваться.
— Ладно, пойдём уже, Надя, — он дёргает меня за руку, и мы заваливаемся в центр зала, а я, аккуратно улавливая музыку, стараюсь двигаться назад. Но Макар наступает. И в итоге с помошью толпы, мы всё же танцуем очень даже близко. — Сто лет тебя жду…Когда ты там созреешь. Ещё ни за кем так не бегал.
— Мммм…Макарчик, ты пойми…Дело не в тебе…Я люблю другого, — признаюсь, улыбаясь, а он косится на меня.
— А по-моему, Надька, ты никого кроме себя не любишь…
— Ах, как грубо! — выдаю, нахмурившись. — Нет, его я люблю больше себя…
— Хотел бы я посмотреть на твоего Ромео, — с издёвкой говорит он, а я думаю…Увидел бы, но в последний раз… Потому что после этой фразы мой Ромео бы тебя по полу размазал…
— Ага…
— Давай поближе, сюда.
— Нет, Макар, я серьёзно, не хочу! — выдаю, выставив вперёд ладони, а он всё лезет и лезет, стараясь запустить руки под мою юбку, и тут во мне на старых эмоциях вулкан просыпается. Я начинаю его бить, но не успеваю закончить, как Макара одним рывком отбрасывает в сторону. Жмурюсь…
Оборачиваюсь, словно нашкодивший котёнок, и вижу Руса, который занят именно тем, о чём я подумала пять минут назад. То есть, размазывает по полу Макара…
Вот чёрт…
— Увидеть меня хотел? Ну что ж, вот он я… — язвительно выдаёт удар за ударом.
— Русланчик, прекрати, — пытаюсь его оттащить, касаясь плечей, но это ведь целый робот, не иначе… — Он ничего вообще не видит. У него всё лицо в крови. Прекрати!
— Нихрена не прекрати. Он тебя лапал! — продолжает Адов, а мне вдруг так смешно становится.
— Да что ты? А тебе то что?!
— Нихрена, ясно?! — снова огрызается. — Жопу прижми!
— И не подумаю! — скрещиваю руки на груди. — Ну, оттащите уже его кто-нибудь?! — смотрю по сторонам, а всем хоть бы хны…Конечно…Здесь же хозяйничает Руслан Адов собственной персоной. — Рус!!!
— Что? — оборачивается он, а в глазах просто плещется адское пламя. Боже…
Он в такие моменты реально зверем становится.
— Отпусти его, — повторяю уже более жалобно, на что тот лишь встаёт сверху Марата и сплёвывает себе под ноги.
— Тебе не повезло просто…Под горячую руку попал…Я сейчас зол… Идём, Надежда…Довезу тебя до дома дурочку, пока ты новых приключений на жопу не нашла…
Слушаю это и возмущаюсь.
— Ты совсем уже офигел?! Никуда я с тобой не поеду! — выдаю, а внутри всё ликует от радости и желания уехать с ним хоть на край света.
— Ты же сама мне здесь в любви клялась, что не так?
— Ты серьёзно??? Так это не о тебе! Я другого люблю. Конечно другого! — выдаю, на что Руслан меняется в лице. Кажется, у него сейчас пойдет пар из ушей.
— Иди в машину, Надя. По-хорошему. Не зли меня.
— Пффф, и не подумаю, — разворачиваюсь на каблуках и тут же чувствую, как меня подхватывают, а потом забрасывают на плечо вниз головой, и я с неимоверным удовольствием вишу на нём, словно оголтелая малолетка. Да что там…Я она и есть… — Вот ты и признал, что я тебе нравлюсь. Что я тебе важна.
Он молчит, а я улыбаюсь, будто бы мне впервые признались в настоящей любви…
Глава 10
(Рус)
Ох, зря я всё это, ох, зря…
Но когда увидел, что этот сопляк трогает её, готов был переломать руки прямо на месте. И никакие внутренние уговоры не помогли остановиться.
«Нет, его я люблю больше себя»…
Чего удумала, девочка…Пиздец, меня с этой фразы совсем размазало. Любит…Таскается за мной везде. Ещё не дай Бог в беду попадёт, я же не прощу себя потом…
Трамбую её жопу на пассажирское и сам сажусь. Так и едем, пока она смотрит на меня и краснеет.
— Вспоминал? Я вспоминала…И…Не хочу, чтобы ты улетал…У меня предчувствие, не надо, не летите…
— Надя, блин! — качаю головой. — Не мели чушь, окей? Это дело всей моей жизни. Не лезь.
— Почему? Я слышала, что это опасно…Я теперь не сплю…
— Волкова, расслабь хватку. Дышать тяжело, — заявляю, не глядя на неё. И всё равно знаю, что плачет. По голосу понял.
— Ты заревновал? Скажи мне честно…
Заревновал ли? Сложно, блядь, самому себе-то в таком признаться…
Разве это нормально, что я хочу трогать её сам? Разве, блядь, справедливо?
Сам свои же запреты на хую вертел. Свои же узлы рву, придурок…
— Нет, я вытащил тебя из неприятностей, — отрезаю резко и сухо, как в пустыне.
— Значит, верни меня в них! — повышает она голос, а мне вдруг смешно становится.
— Тебе смешно?! Смешно?! — частит она, покрываясь пунцовыми красками.
— Смешно, Надя. Ты капец какая смешная…Себя не контролируешь…Ты же… Ребёнок ещё…
— Я ребёнок? Я?! С чего ты это взял?! Мне скоро девятнадцать будет! Я взрослая! На Руси замуж в четырнадцать уже выдавали! — парирует она, вынуждая меня и вовсе заржать.
— Аргумент, Надюш. На Руси крепостное право было. А ты взгляни вокруг. Ты — малолетка. Со стороны Кира, например, посмотри. Я бы на его месте мне башку прострелил. Даже за один тот поцелуй, о котором я пытаюсь всеми силами забыть. И ты должна!
— Нет, не должна! Никогда не забуду, слышишь?! Никогда! И тебя никогда не отпущу. И в огонь за тобой, и в воду! Что бы ни говорил, никогда не ощутишь, как шея твоя расслабляется, потому что я на ней кольцом свернусь и давить буду! — настаивает она, чуть ли не задыхается, а говорить не перестаёт. Вот ведь…Будто репетирует все эти речи перед зеркалом.
— Надя, — ржу
