кто я?
Он продолжал потирать кулаки.
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— Ты даешь слишком мало ответов.
Он насмешливо хмыкнул.
— Как говорят американцы? У тебя есть яйца, чтобы разговаривать со мной так, как ты это делаешь, после того как ты видела, как я убил Брэда, не моргнув глазом.
Я откинулась назад, убирая волосы с лица.
— Что-то мне подсказывает, что, если бы ты хотел, чтобы я умерла, я бы так и сделала.
— Умная девочка. Было бы разумно помнить об этом.
Я выглянула в окно. Солнце уже начинало выглядывать из-за горизонта, открывался живописный вид на голубой океан, простирающийся на многие мили, и больше ничего не было видно.
— Что тебе от меня нужно?
— Я же сказал, ты получишь ответы, когда будешь готова.
Разочарование взяло верх, и я провела рукой по волосам.
— Ради Бога, просто скажи мне. Скажи, почему я здесь, что тебе от меня нужно и что ты планируешь со мной сделать. — Мой голос становился громче с каждым слогом, Джеймс и Елена повернулись в нашу сторону. По горячим щекам я поняла, что должна успокоиться. Я должна была держать себя в руках. Это было единственное, чего он не мог у меня отнять. Контроль. По крайней мере, пока.
— Пожалуйста, Сей…Святой, — пробормотала я, закрывая глаза и опуская голову. — Что. Ты хочешь. От меня?
Молчание приковало нас обоих к углу самолета. Оно было тяжелым. Оглушительным. И оно медленно душило меня. Мне нужны были ответы. Мне нужно было знать, потому что незнание было гораздо хуже.
Недавно уволенная стюардесса вернулась с новой тарелкой в руках, и ее присутствие лишь усугубило дискомфорт момента. Теперь, когда я знала, что Святой неоднократно занимался с ней сексом в ванной, я смотрела на нее в другом свете. Ее светлые волосы казались более фальшивыми, чем полчаса назад, ее поразительные голубые глаза имели оттенок, который могли придать только контактные линзы. Почему она вдруг стала мне не нравиться? Мысль о том, что Святой уволил ее, уже не так сильно расстраивала меня, как раньше.
Стюардесса даже не взглянула ни на Святого, ни на меня, ее нижняя губа дрожала, словно она собиралась разрыдаться в любую секунду. Я хотела спросить, все ли с ней в порядке, но тут сзади подошла Елена с двумя бокалами шампанского.
— Кто-нибудь хочет бокал шампанского?
Святой усмехнулся.
— Уверен, Мила не откажется от бокала.
Воздух проскользнул сквозь зубы.
— Шампанское — это праздничный напиток.
— Действительно. — Святой взял у нее бокалы и протянул один мне. — Нам есть что отпраздновать.
Я нахмурилась в недоумении.
— Ты шутишь, да?
— Пей. Это всего лишь бокал шампанского. Лучшего в мире, я бы добавил.
Я пожевала губу, глядя на мнимую опасность, которую представлял собой Святой, сидящий напротив меня в своей дорогой одежде, с наручными часами Rolex и с ядовитой ухмылкой.
— Один бокал, Мила, — с теплой улыбкой посоветовала Елена. — Оно превосходное и дополнит твою трапезу.
Нехотя я потянулась за бокалом в руке Святого, и мои пальцы соприкоснулись с его пальцами. Легкое прикосновение, едва заметная искра, и я затаила дыхание, наши глаза встретились. В его глазах был лукавый блеск, невысказанная тьма, грозившая поглотить меня целиком. Не говоря ни слова, я взяла у него бокал, а он наклонил свой ко мне.
— За наше время вместе, Мила.
Я ничего не ответила и не стала шутить, притворяясь, что произношу ответный тост. Может, я и не с его мира, но я знала, что шампанское нужно пить. Его нужно смаковать. Но я выпила все одним махом — в знак неповиновения. Мне нужно было не растеряться и придумать, как от него сбежать. А до тех пор я должна была сделать все возможное, чтобы не позволить этому человеку залезть ко мне в душу.
Проглотив последнюю каплю шампанского, я передала бокал обратно Елене, бросив взгляд в сторону Святого. Он вытянул губы в прямую линию. Эти чертовы идеальные губы из книжки, с ухмылкой Чеширского кота, у которого в животе полно тайн.
Я была одной из этих тайн. Он так мне и сказал. Вопрос был в том, почему?
9
МИЛА
Мне было не в диковинку просыпаться с похмельем и языком, который словно облизывал осколки стекла. Но это было не так. Мой разум был затуманен, дезориентирован, и в первые несколько мгновений после пробуждения я ничего не помнила. Все было пусто, мысли разбегались. Я вцепилась в ткань, сжимая кулаки и поднимаясь на ноги, голова была тяжелой, как проклятый шарик для сноса зданий. Если бы она не была прикреплена к моему телу, то покатилась бы по полу. Я положила руку на голову, лицо занавесило дикие растрепанные волосы.
— Господи Иисусе.
— У тебя действительно грязный язык, Мила.
— Господи! — Я одернула простыню и увидела, что Святой сидит на кресле и смотрит на меня, сцепив руки перед лицом. Да, теперь все возвращалось ко мне.
Отель. Пентхаус. Мужчина с идеальными губами. Брэд. Частный самолет.
Блядь.
— Где мы?
Он постучал пальцем по верху другой руки.
— Ты в безопасности.
— Я не об этом спрашивала.
Опустив взгляд, я убедилась, что все еще одета, а затем пошарила по кровати, словно собираясь найти какую-то скрытую подсказку между простынями. Боже, я так запуталась. Я откинула волосы назад, и мне показалось, что мой мозг перемещается внутри черепа.
— Где мы находимся?
— В одном из моих поместий.
— Одном? — Я вскинула бровь.
— Да. Одном.
Я сузила глаза.
— Мы летели на самолете. — Воспоминания медленно возвращались. — Мы летели в самолете, и ты… я пила шампанское. О, Боже. — Я ахнула. — Ты, блядь, накачал меня наркотой?
— У тебя грязный рот. — Он даже не моргнул.
— Ты трогал меня? — Я спрыгнула с кровати и оглядела свое тело, руки, задницу, судорожно ища следы того, что со мной сделали какую-то мерзкую гадость.
— Поверь, мне не нужно, чтобы ты была в отключке, чтобы прикоснуться к тебе. — Его слова соблазнительно слетали с губ. Эти чертовы губы требовали моего внимания, даже в затуманенном, мозгу.
— Зачем ты накачал меня наркотиками?
— Я должен был убедиться, что никто не видит, как тебя привезут сюда.
— Куда именно?
— В моем поместье.
— Я припоминаю, что ты это говорили, да. То есть, где находится это твое поместье?
Он облизал губы.
— Италия.
Я вздрогнула.
— Мы в Италии?
Он кивнул.
— В Италии? — Ахнула я.
— Мы находимся в итальянском регионе Фриули-Венеция-Джулия. — Мои глаза расширились. — Не хочешь ничего сказать? — Он ухмыльнулся, забавляясь тем, что
