class="p1">Катерина на выплеск эмоций соратника своего отца отреагировала, как леди, которой на великосветском приеме рассказали скабрезный анекдот:
— Вы неприлично себя ведете, — произнесла она холодно. — Вы оскорбляете людей, которых даже в глаза не видели.
— Да при чем здесь приличия?! — вновь взвился Бреусов, но Катерина его перебила:
— Меня совершенно не интересует ваша предвыборная борьба. Но меня интересует судьба моего отца. Утром я вам сообщила, что он исчез. Сейчас я вас спросила, что вы предпринимаете, и не услышала ничего внятного. Я не знаю, может, вы с Никитой Петровичем имеете некоторые соображения, но так боитесь потенциальных врагов, что держите все в большом секрете. Это ваше дело. Но мое дело найти отца. И я намерена его искать так, как сочту нужным.
— Катя, о чем вы говорите? — возмущенно-командный голос Виталия превратился в сахарный сироп. — Неужели вы думаете, будто мы сидим сложа руки? Да мы уже поставили на ноги всех, кого нужно. У нас все задействовано. Но, во-первых, Валерий Аркадьевич мог… скажем так, исчезнуть сам… То есть по каким-то только ему понятным причинам… Ведь это в принципе возможно?
— Нет! — отрезала Катерина.
— Допустим, — продолжал увещевать Виталий. — Это, конечно, маловероятно. Более вероятно, что его кто-то… Но, поверьте, если его похитили с целью выкупа, то мы, конечно…
— А если нет? — оборвала Бреусова Катерина. — Никто не звонил и выкуп не требовал.
— Право же, тогда все совершенно непонятно. Тогда, по идее, похищать нужно было бы Никиту Петровича. Ведь, в конце концов, ваш отец… Ну да, разумеется, он руководитель штаба, однако же не он кандидат в мэры. Вы согласны?
На все эти психологические штучки с вопросами-призывами Катерина даже не подумала клюнуть. Зато самого Бреусова она клюнула так клюнула.
— Насколько я понимаю, — сказала она, — ваш журналист Желтухин тоже в мэры не баллотируется. Однако и он исчез.
У телефона будто связь вырубили — такая тишина возникла. Не меньше минуты прошло, пока голос Виталия прорезался:
— При чем здесь Желтухин?
— А при том, что он несколько дней назад тоже исчез. Или я ошибаюсь?
Встречный вопрос Бреусов принял как опытный политтехнолог.
— Да, это действительно так, — произнес он многозначительно. — И хотя я бы не стал так однозначно связывать эти два обстоятельства, но это одна из причин, почему мы столь осторожно и аккуратно занимаемся ситуацией с Валерием Аркадьевичем. Если мы будем действовать с наскока, можем только навредить. Вы меня понимаете?
— Вас, — не менее многозначительно произнесла Катерина, — я понимаю.
Бреусов сделал вид, словно Катиной интонации не заметил, зато, конечно же, не утерпел, чтобы не полюбопытствовать:
— А вы откуда про Желтухина узнали?
— Земля слухами полнится, — последовал на редкость вразумительный ответ.
Уж какая при этом стала физиономия у Бреусова, не ведаю, но готова поклясться, он здорово занервничал. Потому как вдруг начал нести всякую всячину на предмет того, что кто-то пытается сильно насолить команде Шелеста, что интриги во время предвыборной борьбы подчас очень изощренны, что человеку неопытному легко попасть в скверную историю и т. д. и т. п. В общем, такую выдал тираду — впору от страха занемочь. А закончил просьбой к Катерине немедленно приехать в штаб, на что она, проигнорировав бреусовские страшилки, все же милостиво согласилась.
— Этот тип ведет себя странно, — сказал Гена, когда Катерина положила трубку.
— Ничего странного, — помрачнела Катя. — Просто у Виталия все выстроено и запрограммировано. Отец говорил, он очень опытный политтехнолог, у него на любой шаг имеется ответный ход. Но таких шагов он, похоже, никак не ожидал, и теперь гадает, как отреагировать. Да причем старается сделать вид, будто у него все под контролем. Сейчас приеду к нему, начнет у меня допытываться, что да как. — Она вздохнула и проникновенно посмотрела сначала на Гену, потом на Игоря, а напоследок на меня. — Ребята, я, честное слово, ничего не могу понять. Но у меня вся надежда на вас.
И с этими словами она отправилась в штаб Шелеста, а мы сели в углу Гениного кабинета вокруг журнального столика и принялись мозги парить.
Гена по обыкновению пододвинул к себе калькулятор и шлепнул пальцами по клавишам. Это у него любимое занятие во время раздумий. Кто-то, когда в мыслительный процесс погружается, начинает ходить туда-сюда, или бумажки перебирает, или карандаш в руках вертит. А Гена насилует несчастный калькулятор. Он у него из строя выходит чаще, чем в нашей бухгалтерии, впрочем, в бухгалтерии все считают на компьютере.
— Значит, так, — начал Гена, — какие есть варианты исчезновения Сокольникова?
— Либо его действительно похитили. Либо он похитил себя сам по доброй воле и неизвестной причине, — изрек Погребецкий.
Я не удержалась и хмыкнула. А Гена продолжил на полном серьезе:
— Положим, Сокольников исчез сам. Причем сделал это так, чтобы все подумали о похищении.
— Очень умно. У него что, возникла эта необходимость именно тогда, когда он собачку пошел выгуливать?
На мою реплику мужики отреагировали, будто я решила повыпендриваться. Посмотрели снисходительно да еще головами покачали. Понятно, меня это уело.
— Нечего головами качать. Вы лучше этими головами подумайте. Вечером Сокольников уезжает из штаба на какую-то важную встречу. Мы, между прочим, еще не знаем, на какую. Но телефон свой мобильный отключает. Через три с лишним часа он благополучно возвращается домой. Если Сокольников хотел испариться, зачем он вернулся домой? Когда человек хочет исчезнуть, он всяко не хочет, чтобы его тут же принялись искать. А тогда ему в самый раз было это сделать в те самые часы, про которые мы пока ничего не знаем. Получилось бы все хорошо. В штабе бы думали, что он на встрече или уже дома, а дома считали, что он в штабе или где-то по делам.
— Ну да, конечно, — вклинился Погребецкий. — Как в старом анекдоте. Хорошо иметь жену и любовницу. Жена думает, что ты у любовницы, любовница — что ты с женой, а ты — в библиотеке читаешь и читаешь…
Я не сочла нужным это комментировать, продолжив:
— Допустим, Сокольникову обязательно нужно было заехать домой и что-то забрать. Но Катерина сказала, он дальше порога не проходил и забрал только собаку. А сосед сказал, что видел его с этой собакой во дворе.
— Кстати, — снова вклинился Погребецкий, — а Сокольников дома ничего не оставил? Портфель, к примеру, или папку, или еще какую-нибудь вещь?
Этого мы не знали, зато знала Катерина, которой мы тут же перезвонили на мобильник и выяснили: отец вернулся с пустыми руками, ничего дома не оставлял и, само собой, ничего не забирал. Отвечала она по телефону односложно, только «да» и «нет», имен наших не называла, и мы сразу сообразили: она, скорее всего, сидит в
