наставник по бузе с газеткой.
— Вот что пишут… Там я был, всё своими глазами видел… — фельдшер развернул «Вятские епархиальные ведомости». — Владыка благословил отряд образом Спасителя и передал ему образ святого Серафима Саровского для кровати его имени. Затем попечительница Вятской общины сестер милосердия Е. Ф. Хомутова надела каждой сестре милосердия по образку, а городской голова Я. Ф. Поскребышев поднес отъезжающим образ святого Николая Чудотворца, копию местной святыни, с соответствующими пожеланиями. В заключение, Его Превосходительство, господин Начальник губернии П. Ф. Хомутов со своей стороны сказал несколько слов отъезжающим с пожеланием доброго пути. Того же числа, 10 часов 7 минут вечера, при громадном стечении народа, напутствуемый самыми сердечными пожеланиями, при звуках русского «ура», отряд отправился на станицу Сретенскую Забайкальской области, место своего назначения…
Павел Павлович потыкал в газету пальцем.
— Было ура… Сам кричал, чуть голос не сорвал… Как накатило…
Теперь уже фельдшеру две родственницы с войны писали, письма чаще стали приходить. Война войной, а почта работала как часики…
— Слушай, что Фаина пишет, — Павел Павлович опять сегодня организовал для меня громкую читку. — Госпиталь наш теперь вполне устроен. Больных по нынешний день было 457 человек, из которых 250 человек раненых. Вчера госпиталь посетил Наместник генерал-адъютант Алексеев. Он остался доволен госпиталем и поблагодарил старшего врача. Многим раненым Наместник пожаловал ордена и назначил пособия. Некоторые солдаты, бывшие в боях по 10–17 раз, по выздоровлении снова рвутся на поле брани. По распоряжению Наместника, вчера и сегодня отправлено из нашего Госпиталя в Россию 225 человек больных. Ждем новых раненых и больных. Работы много…
Павел Павлович остановился посредине строчки. На меня глаза от письма поднял.
— Когда только, Ваня, эта война и кончится…
Глава 25
Глава 25 Мобилизация
Когда и кончится…
Да что-то никак не кончается.
Тэнно думал, что всё быстро будет. За его спиной британцы…
Российскому императору тоже про быструю и молниеносную войну говорили.
Хрен там. Месяц за месяцем кровушка лилась… С той и другой стороны.
Павел Павлович каждую получаемую им газету просматривал. Читал мне вслух.
— Шалаев Николай, уроженец Вятского уезда, Троицкой волости, Ясоновского общества, стрелок 2-го Сибирского полка — оставлен на поле боя под Тюренченом… Братухов Сергий, уроженец Вятского уезда, Кстининской волости, деревни Башкировой, рядовой 7-го Красноярского пехотного полка –ранен у деревни Сахотан… Черных Андрей, уроженец Нолинского уезда, Таранковской волости, починка Боронивитьи, стрелок 2-го Восточно-Сибирского полка — оставлен на поле боя при Вафангоу… Желонкин Петр, уроженец Уржумского уезда, Кузнецовской волости, починка Петровского, ефрейтор Восточно-Сибирского стрелкового Его императорского Высочества наследника цесаревича полка — ранен при атаке Путиловской сопки…
После каждого имени-фамилии фельдшер тяжело вздыхал и крестился. «Вятские губернские ведомости» о наших, всё вятчанах сообщали, раненых или оставленных на поле боя. Так тут о погибших писали.
Боялся Павел Павлович родные имена в газете найти.
— Там у них в отряде тоже, Ваня, потери имеются… Вон — контужен фельдшер Кукушкин Тарас, уроженец деревни Курак-Солы Уржумского уезда, но оставлен в строю… Вместе с Фаиной он на Дальний Восток отправился…
Я слушал, кивал, а в голове у меня одна буза властвовала.
С сентября я на ломания уже к мужикам ходил. Федор на меня с некоторым удивлением поглядывал. Плечиками пожимал. Однажды даже я такое услышал…
— Фельдшер-то наш, Павел Павлович… — Федор кивнул на меня куму Николе. — Кто бы подумал… Смотри, что творит…
Творит — это про меня. Вернее — из меня.
Каким-то мужикам я уже в кругу не поддаюсь. Во как. Они, чуть от мамкиной титьки, а уже бузу начинают осваивать, а меня Федор — года не прошло, как в свои сани подсадил.
Это, для Федора, просто чудо. Я же, совсем пока другого мнения. Мало знать и владеть, надо уметь в бою применить. На практике, как мой дед говорит. Я его всё чаще и чаще тут вспоминаю. Раньше многих слов я его не понимал, не доходило до меня, а теперь — дотункал. Мудер дед, ой мудер…
С началом японской войны первой была проведена частичная мобилизация Киевского и Московского военных округов, где объявлен поход Х и XVII корпусам. Повелено было российским императором торопиться со скорейшей отправкой этих двух корпусов. Эта торопливость сказалась на их укомплектовании — в строй попали запасные преимущественно старших сроков, чаще 39 — 43 лет…
Воинским начальникам на местах было строго предписано отправлять в части первых явившихся. Таковыми и оказались исполнительные и степенные бородачи, являвшиеся в присутствия сразу после получении ими повесток. Молодые запасные, как правило, в этом случае сильно загуливали и являлись только через несколько дней, когда штатные нормы мобилизации оказывались уже заполненными. Их и отправляли обратно домой.
Ещё одной немаловажной особенностью частных мобилизаций (или частичных — в разных местах их по-разному обозначали) являлся призыв запасных выборочно по местностям. Это когда из какого-либо уезда или волости вычерпывались полностью запасные всех призывных возрастов, а в соседней волости или уезде призыва не было совсем.
Ни само население уездов, ни запасные не могли в ум при этом взять, почему в одном месте гребут запасных старших сроков и многосемейных, а в соседнем уезде — остаются дома холостые запасные. Только из армии вернувшиеся.
Главнокомандующий всеми российскими сухопутными и морскими вооруженными силами, воюющими против Японии, генерал Куропаткин, объяснял причины неудач русской армии именно в своих великовозрастных воинах: «… Наш крестьянин в возрасте свыше 35 лет часто тяжелеет, становится, как говорят, сырым, обрастает бородой, теряет солдатский вид, труднее молодежи переносит тяжести походной жизни. Особенно малороссы Полтавской губернии старших возрастных сроков, попав с равнин Малороссии в горы Маньчжурии, оказывались слишком грузными, чтобы карабкаться по сопкам. Маленькие, живые, подвижные, выросшие в горах японцы имели большое над ними преимущество в июльских и августовских боях. Необходимо также принять во внимание, что сельские жители в возрасте свыше 35 лет уже являлись домохозяевами, часто многосемейными. Все их интересы и помыслы, даже по прибытии в Маньчжурию, были дома. Эти заботы отнимали у них веселость, бодрость, необходимые для солдата…»
Подобная система мобилизации вызывала у народа империи лишь недовольство. При второй частной мобилизации (54-я, 61-я и 71-я пехотные дивизии) была сделана попытка освободить многосемейных, и только при пятой и шестой частных мобилизациях, вследствие указаний государя императора, запасные старших сроков и многосемейные не были выгребаемы на местах воинскими начальниками на службу.
Вятская губерния относилась к Казанскому военному округу. Вятчане первый раз попали только под седьмую мобилизацию 2 декабря 1904 года. На фронт забирали мужиков из Елабужского, Сарапульского, Уржумского, Яранского, Малмыжского и Нолинского уездов. Остальные места губернии пока не трогали.
Попал под седьмую мобилизацию и наш уезд.
Глава 26
Глава 26 Деревенские настроения
Эх ты, тятенька отец,
Я не пахарь, не косец.
Я не пахарь полевой,
А солдатик полковой…
Весть о начале войны была в нашем селе как гром среди ясного неба. Многие про какую-то там Японию и не слыхали.
Известие о нападении на Россию восприняли патриотично. Я не раз слышал, что мол начистим сейчас японцам морду.
Потом вести о наших неудачах начались. Одна, другая…
До войны народ здесь был к газетам равнодушен. Кроме Павла Павловича тут их мало кто в руки брал. Сейчас же грамотеи «Вятские губернские ведомости» и прочие периодические издания друг у друга просто выхватывали. Зачитывали до дыр телеграммы, что в них публиковались. Так тут сводки фронтовых новостей называются.
Мнение о японцах поменялось, шапкозакидательские настроения исчезли. Кум Федора Никола даже как-то высказался, что японцы — народ хитрый и ловкий, грамотней нас в несколько раз…
А, старухи что только и не перебирали. Говорили, сам такое слышал, что японцы колдовство разное знают, от русских пуль себя умеют заговаривать, идолу служат, а он им и помогает. Что на крыльях они летают, могут в море нырять и топить наши суда…
Ты милашка не глупа,
Ты сама можешь понять.
Во солдатушки записан,
Меня нечем браковать…
Опонских шпионов начали в деревнях
