и сестра Ателлир не то что шпионят на Вернона, они даже не скрывают, что будут докладывать ему, и их воспоминания никто потом не подкорректирует. Пускай, главное, чтобы выполняли свою работу!
Знала Лукия и о том, почему добровольцем на миссию вызвался Матео Сибри. Кому-то вроде Альды, человеку идеалистичному и слегка наивному, его мотив показался бы куда более благородным, чем шпионские игры Ателлиров или интриги Стефана. Однако он один и смущал Лукию.
Поэтому, убедившись, что маршрут заложен верно и выполняется безупречно, она направилась к каюте, выделенной Матео.
Электрокинетик был внутри, изучал те скудные данные, что потрудился предоставить им Легион. Матео выглядел спокойным и собранным, но даже это не успокаивало: если электрокинетики выглядят спокойными и собранными, они либо нездоровы, либо что-то скрывают.
– Я догадывался, что вы придете, капитан, – слабо улыбнулся Матео. – Благодарю вас за то, что отложили этот разговор, а не провели при всех.
– Всех это и не касается, Сибри, только вас и меня. Своему помощнику я должна доверять больше, чем другим.
– Не самый типичный подход для капитана.
– Подход, который вам придется принять, – невозмутимо заявила Лукия. – Сразу после того, как вы подали прошение об участии в миссии, я навела о вас справки. То, что я выяснила, стало для вас не лучшей рекомендацией, поэтому я и оттягивала ваше назначение до последнего. Если бы Стерлинг Витте счел участие в миссии возможным, я бы сделала своим помощником его, не вас.
– И были бы неправы, с учетом его ограниченных боевых способностей, – заметил Матео.
– Боевые способности порой значат меньше, чем лояльность. Ведь именно лояльность определяет, как они будут использованы.
– Почему моя оказалась под вопросом?
– Потому что я не знаю, кому и чему вы верны, Сибри. Миссии или своей боли? Мне сообщили, что вы были не просто дружны с легионером, работавшей в вашей команде. Вы с ней были любовниками. Это неуставные отношения, которые хоть и не запрещены, но не поощряются.
Лукия терпеть не могла такие разговоры, и даже сейчас собственные слова тяготили ее. Если бы речь шла только о личной жизни Матео как таковой, капитан вообще бы в это не полезла. Но теперь его привязанность могла повлиять на его поведение – и будущее всей команды. Поэтому Лукии необходимо было спровоцировать его, нравилось ей это или нет.
Матео, к его чести, выдержал испытание достойно. Наверняка ему было больно – и от упоминания того, что он потерял, и от формы, в которой все это было подано. Но он не сорвался с той легкостью, которой знамениты электрокинетики. Что бы Матео ни почувствовал в этот миг, он сумел скрыть это от Лукии. Он выдержал ее взгляд так же невозмутимо, как выдержал бы любой капитан.
– Я ее люблю, – только и сказал он.
– Любил, – автоматически поправила Лукия, сама не зная, зачем.
– Люблю, – без малейшей агрессии повторил Матео. – Смерть это не меняет. Так что вам сообщили правду, капитан, и ваши догадки верны. Между мной и Эстрид были отношения – видите, я умею использовать прошедшее время, когда это уместно. И да, я вызвался на эту миссию только потому, что Эстрид погибла и я не считаю свою прежнюю жизнь возможной.
– Не могу сказать, что восхищаюсь самоубийственной решимостью.
– А и не нужно, потому что это не она. Я не хочу жить, тут вы совершенно правы. Но я не ищу смерти активно, потому что это оскорбило бы память Эстрид. Я действительно считаю нынешнюю миссию важной. Я сделаю все, чтобы вы достигли цели. Готов ли я умереть, если понадобится? Безусловно – и это меня даже не расстроит. Но я сделаю это только в том случае, если других путей не останется. Я постараюсь быть полезным как можно дольше, и если у меня получится вернуться живым – хорошо. Погибнуть я всегда успею. Если вы все еще сомневаетесь, я готов пройти дополнительную телепатическую проверку.
– Это не понадобится, – покачала головой Лукия. – Я вам верю. Благодарю за честность, Сибри. И… соболезную вашей утрате.
Она действительно ему верила, капитан умела отличать ложь от правды. Нельзя сказать, что позиция Матео восхитила ее, человек, который не держится за жизнь, все равно опасен, как бы умен он ни был.
Вот только Лукия с горечью признавала, что они все согласились на миссию, где необходимость пожертвовать чьей-то жизнью оказалась куда вероятней, чем обычно.
* * *
Бенни до сих пор не могла до конца поверить, что вляпалась в такую историю, да еще и добровольно. Но она же признавала, что все равно согласилась бы, даже если бы у нее осталось больше времени на размышления.
Потому что она сразу поняла: Иарлайт не отступит, он будет участвовать в любом случае. Вопрос стоял лишь в том, присоединится к нему Бенни или он пройдет через это один… или не пройдет, как повезет.
Она давно уже знала, что он привязан к легионеру из своей команды. Другом считает, чуть ли не наставником! Сама Бенни подобного отношения не понимала. Да, она больше не ненавидела Стефана Северина. Но другом она бы его точно не назвала! Даже после того, как он спас ей жизнь, она слишком хорошо понимала, что представляет собой легионер номер 3, ныне ставший Первым.
Если бы Стефан погиб на Марсе, она бы, пожалуй, грустила. Чуть-чуть. Но о том, чтобы мстить за него, и речи бы не шло! Иарлайт отнесся ко всему иначе. Его легионер не погиб, однако смерть стала вопросом времени. За те недели, что прошли с событий на Марсе, Одхан завис в странном пограничном состоянии. Он не умирал – но и не восстанавливал уничтоженную плоть, что бы ни делали медики Легиона.
Никто не позволил бы ему существовать в таком состоянии слишком долго. Во-первых, он был бесполезен. Во-вторых, он мог стать опасен – если бы сила, живущая в его теле, вышла из-под контроля. Бенни знала, что представителей специального корпуса, раненых слишком тяжело, уже начали отключать от системы жизнеобеспечения. Одхана пока защищал высокий номер, однако рано или поздно должен был прийти его черед.
Бенни было искренне его жаль, но она считала, что его нужно просто отпустить. Принять случившееся как неизбежную трагедию и жить дальше. Однако Иарлайт был настроен не мириться, а мстить. Не самый адекватный подход, который руководство почему-то поощряло. Киборга назначили на секретную миссию, связанную с Легионом. Бенни пыталась его отговорить, указывала, что он может пострадать, погибнуть, и Одхана это точно не спасет! Но Иарлайт, даже признавая ее правоту, не согласился отступить. Он никогда не говорил об этом, однако Бенни подозревала, что он винит себя в случившемся с Одханом, считая, что легионер не смог полностью восстановиться из-за придуманного киборгом оружия.
Когда стало ясно, что Иарлайт примет участие в миссии в любом случае, к Бенни явился Стефан. Как всегда, без приглашения и даже без стука в дверь, зашел в каюту Бенни, как к себе домой, и сел на кровать без спроса.
– На миссии понадобится телекинетик, – заявил легионер. – Это можешь быть ты, твоего номера хватит на такое.
– Чего? – смутилась Бенни. – Я даже толком не понимаю, что за миссия… И зачем там телекинетик?
– А зачем тебе это понимание? Тебе разве недостаточно того, что любовь гормонами под хвостом поигрывает?
Телекинетик почувствовала, что краснеет. Не было ни шанса, что Стефан не заметит румянец, полыхающий на ее щеках, и все равно Бенни сказала:
– Не понимаю, о чем ты!
– Да уж, неоднократно не понимаешь. Начала не понимать во время отпуска на станции «Мира-14», продолжила раз двадцать, последний раз прям остро не понимала на военной базе неподалеку от Марса.
Румянец теперь полыхал так сильно, что, казалось, готов был прожечь ее щеки насквозь.
– Ты что, следишь за мной?! – разозлилась Бенни.
– Сложно придумать более бездарное занятие. Все это можно почерпнуть в твоем нехитром мозге за три секунды, – ухмыльнулась эта паскуда. – Кстати, еще раз подумаешь обо мне как о паскуде – и будешь до конца жизни считать себя белым кроликом. Звучит мило, но кролики не контролируют даже опорожнение собственного кишечника, ты знала?
– Ты не имеешь
