— А Смердяев тоже здесь? — спросил слегказаторможенный Алик Грибовский, будущая звезда.
— Смердяев торчит у главного входа в студию, о тебе и оЦуке он ничего не знает. Репетировал Сирано де Бержерака. Младенец. Кстати, чемты-то собираешься ее поразить?
— Страстью, — робко ответил Алик. — Неземной.
— Хорошо, и не бойся переборщить. Будь напористым, онауважает тех, кто не сдается. Миша Цук тоже в курсе, так что не упусти свойшанс.
Между тем Агния Матвеева стояла все на том же месте ипыталась крохотным носовым платком отчистить себя от грязи, завывая на веськвартал.
А Инга преследовала незнакомца. Он шел быстро, чуть наклонивголову, и все теснее прижимался к стенам домов. Расстояние между нимистремительно уменьшалось, и Инга думала, что вот-вот поравняется с ним. В этотмомент он резко свернул ко входу в переулок и оглянулся назад. Фонарь выплеснулна него ведерко грязного электрического света, и Инга застыла как вкопанная.
Это был Гладышевский, точно. Его губы, лоб, широкие ноздри,взгляд исподлобья… Он сделал несколько шагов и исчез за углом. Некоторое времяИнга стояла неподвижно, пытаясь обуздать изумление. Может быть, броситься заактером, схватить его за рукав, заставить заговорить? Однако она не бросилась,а на цыпочках двинулась в том же самом направлении. Интересно, куда он?Странный какой-то переулок — полутемный, неуютный, в таком может случиться всечто угодно.
Инга поглядела на часы — ровно восемь. Она сделала глубокийвдох и решительно завернула за угол. Стены старых домов были глухими и казалисьоблитыми густой шоколадной глазурью. Из этой глазури неожиданно вылепилсямолодой человек с широкими плечами и большой лобастой головой. Подошел,остановился и поглядел на Ингу в упор. Глаза у него оказались лютыми.
— Тебя я ждал всю жизнь! — неожиданно заявил он сневероятной страстностью. — Душа моя трепещет.
Инга отпрыгнула от него, как собака от ежа, и крикнула:
— Что это вы?!
— Страсть, словно океан, меня накрыла, — продолжалАлик Грибовский, втайне смущенный столь бурной реакцией режиссерши.
— Что вам надо?!
— Позволь тебя в объятьях сжать…
— Ничего я вам не позволю! — выкрикнула Инга,пятясь.
— Прильнуть к устам, — гнул свое Алик.
Вспомнив, что ему следует быть нахрапистым, он схватил ее заруку и одним резким движением притянул к себе. Агния показалась ему слишком молодойдля своих пятидесяти с гаком. Глаза у нее были круглыми, словно шарики дляпинг-понга. С таким выражением лица трепетные женщины обычно смотрят на крыс.
— Блаженство райское, — уже менее уверенно добавилон.
— Пустите меня! — с надрывом сказала предполагаемаяАгния и сделала вращательное движение туловищем.
— Отдай мне все! О, все, чем ты владеешь! —взмолился Алик, отчетливо сознавая, что место звезды пролетает мимо. И стиснулжертву так, что где-то там, внутри плаща, хрупнули косточки.
— Не отдам, — сказала Инга и совершенно неожиданнодля Алика завопила во все горло:
— Помоги-и-ите!!!
Тут же в переулок вбежал коренастый мужчина с зонтом-тростьюнаперевес. Бросившись к Алику, он изо всех сил шарахнул его этой тростью поспине. Злодей немедленно разжал руки.
— Боже мой! — воскликнула Инга, стараясьсправиться с подступившими рыданиями. — Вы — настоящий мужчина! Спаситель!
Не обратив на нее никакого внимания, настоящий мужчиназакричал:
— Нашел время целоваться, болван! Оставь свою бабу,Агния идет. Ее чуть не убило какой-то вывеской, поэтому она опаздывает и сильноне в духе. Соберись немедленно! А вы, дамочка, — обратился он кошеломленной Инге, — немедленно идите к черту! Давайте, давайте, к черту!
Инга пискнула и вприпрыжку бросилась прочь, в глубинупереулка. Поворот — и ее взору открылось высокое здание, подавлявшее своеймощью. Все его десять этажей были хорошо освещены, и Инга рванулась на этотсвет.
И тут из-за мусорных баков прямо на нее выскочил Миша Цук.На нем была атласная желтая куртка, а в руке он держал бубен.
— Ал! — сказал Миша и улыбнулся во весьрот. — Что, не ждали?
— Не ждала, — согласилась Инга, присев от страха.
«Останусь жива — никогда больше не стану ходить в темноте понезнакомым переулкам», — торопливо дала она себе клятву.
— Све-ет озари-ил мою-у больную душу-у, — во весьголос завыл Миша и сильно ударил в бубен. — Не-ет, твой покой я страстьюне нарущу-у!
— Извините, — сказала Инга чрезвычайновежливо. — Разрешите пройти?
— Бре-ед! — не обращая на нее никакого внимания,продолжал выть Миша, шарахая по бубну ладонью. — Полночный бре-ед терзаетсердце мне опя-а-ать! И тут за спиной Инги кто-то громко сказал:
— Цук!
Певец замер на скаку и в изумлении повернул голову. Ингатоже обернулась. У нее за спиной стоял все тот же мужчина с зонтом-тростью,вытянув вперед одну руку.
— Цук! — снова сказал он и сделал какое-товитиеватое движение свободной кистью.
Певец стукнул себя бубном по голове и быстро убежал туда,откуда пришел, — за мусорные баки. Инга обернулась еще раз и увидела, чтомужчины с тростью уже нет. «Что это такое — цук? — подумала она. —Какое-нибудь заклинание? Действующее на психов самым радикальным образом?»
Дальше она пошла прогулочным шагом. На лице ее цвела улыбка,показывающая, что удивить ее уже ничто не сможет. И напугать тоже. Доосвещенного здания оказалось рукой подать. Она даже видела охранника застеклянной дверью главного входа. Но прежде ей предстояло миновать небольшойдомик и подъезд под цветным козырьком, возле которого переминался с ноги наногу долговязый юноша в куцем пальтишке. Заметив Ингу, он немедленно завелглаза и продекламировал:
Луна, луна, всегда меня чаруя, Была близка, была понятнамне!
Инга остановилась и, вытянув вперед руку, как только что делалэто мужчина с зонтом, громко сказала:
— Цук!
Юноша на секунду прекратил декламацию, потом с опаскойдобавил:
— Я верю, что мой рай найду я на луне…
Инга сосредоточилась и уже двумя руками сделала пас в егосторону:
— Цук!
Юноша попятился, как будто был нечистью, которой показаликрест, и, допятившись до двери подъезда, ударился в нее спиной. Тотчас же впереулке раздались какие-то голоса, визг, пение, снова визг, и на освещенноеместо выкатилась Агния Матвеева.
— А, здесь тоже засада! — завопила она, незамедляя шага. — Надоели! Кретины! И еще баба почему-то. Мне бабы ненужны! — Она подбежала к Инге и, приблизив к ней лицо, зловредным тономповторила:
