настолько устал, чтобы гореть желанием отправиться в постель.
И в самом деле, он закутался в одеяло, задул свечу, но не мог уснуть. Он старательно закрывал глаза, прочел, как учила мать, одну или две молитвы — ничего не помогала Причина заключалась не только в том, что последние часы он провел взаперти; было что-то еще… чутье подсказывало ему, что спать нельзя… Он словно безотчетно ждал чего-то. И это началось…
В доме уже давно все стихло, как вдруг едва слышный звук заставил мальчика вздрогнуть: кто-то осторожно закрыл за собой дверь, затем в коридоре скрипнула половица, отчего Гийом резко сел на кровати и напряг слух, словно белка, ощутившая приближение охотника.
Его комната — самая маленькая — располагалась ближе всего к лестнице, поэтому, когда одна из ступенек едва слышно заскрипела, он догадался, что кто-то спускается. Тотчас он соскочил с кровати, натянул одежду, сунул мокасины в карман и тихо, как кошка, вышел из комнаты, направляясь к лестнице, и сразу ощутил на лице волну свежего воздуха: открыли дверь на улицу. Он увидел быстро промелькнувший силуэт, в котором узнал своего брата.
Не теряя времени на размышления о том, что Ришар мог делать на улице в этот час (ведь все считали, что он едва начал выздоравливать), Гийом решил идти за ним: он сорвал с крючка накидку и вышел следом. Но тотчас вернулся. В тот самый миг, когда он собирался ступить под навес, Ришар, поискав что-то в кладовке, вновь прошел мимо дома. Мальчугану пришлось подождать, пока брат выйдет на спускавшуюся к двум пихтам дорогу, и лишь после этого он бросился за ним, недоумевая, куда тог мог отправиться…
Ночь была сырой и темной. Но мальчик обладал достаточно острым зрением, чтобы ориентироваться в темноте, к которой глаза его очень быстро привыкли. Поэтому, добравшись до двух деревьев, он без труда отыскал глазами приземистую фигуру брата, который теперь уже бегом направлялся к форту. Однако цель его была не там; наоборот, чуть не дойдя форта, он пошел прочь, оставаясь под прикрытием небольшой рощи. Вовсе не желая быть замеченным часовым, Гийом выбрал тот же путь» между тем любопытство его продолжало растя. Вдруг он потерял фигуру из виду, но, учитывая выбранное направление, Ришар мог пойти лишь по одной дороге: теряясь в чаше, она футов через триста должна была привести к утесу.
Мягкий звук падения и последовавшее за ним приглушенное ругательство подтвердили вывод Гийома. А бледный свет рассеял сомнения: это был фонарь, за которым старший брат ходил в кладовку, и теперь он на миг приоткрыл железную заслонку, чтобы осветить дорогу. У Гийома освещения не было, так что преследование становилось труднее; надо было во что бы то ни стало идти так, чтобы ни один камень не покатился из-под ног и не спугнул дичь.
Так, один за другим, цепляясь за ветки, чтобы не сорваться, они добрались до берега, узкую полоску которого так тщательно укрывали низкие ветви, что ее совсем не было видно. Гийом остановился выше и забрался на первый сук ясеня, откуда он, слегка раздвинув ветви, мог видеть большую часть Фулонской бухты и наблюдать за движение ем Ришара. Обогнув форт, тот подошел к часовому, каждую ночь стоявшему здесь на посту. Гийом не мог их слышать, но увидел, что они тихо сказали друг другу несколько слов.
Успокоившаяся река несла свои черные воды, на поверхности которых не было видно ни единого отблеска с беззвездного неба, лишь слабый желтый свет фонаря отразился в воде, когда Ришар три раза подряд открыл заслонку.
Прошло немного времени, и вдруг мальчик различил выше по течению медленно надвигавшуюся черную массу, которая плыла лишь благодаря усилившемуся отливу. И опять свет фонаря, но на этот раз из центра черного пятна — три ответные желтые вспышки. Тотчас послышался голос часового:
— Кто там?
С реки миролюбивый голос отвечал:
— Тише! Это конвой снабжения…
И в самом деле, черная масса разделилась, и Гийом различил несколько нагруженных тюками барж. Два человека, одетые словно перевозчики в большие куртки, стояли один на носу, другой на корме, управляя длинными веслами. Вновь наступила тишина. Ничего больше не шевелилось, да и на противоположном берегу не произошло никакого движения, во которому можно было бы судить о том, что разговор услышан. Гийом почувствовал себя почти счастливым: еще много дней назад объявили, что из Монреаля выслан караван с продовольствием. Но в то же время он не понимал, с какой стати его брат так осторожничал, обходя форт стороной. И тогда у него возникла мысль, что тот, должно быть, договорился с часовым, чтобы раздобыть немного еды раньше других. Это было на него похоже, ведь Ришар был лакомка, каких свет не видывал. Судя по всему, в доме и не понюхают его добычи: все сам проглотит втихаря…
Но вот первые баржи причалили к берегу, и вдруг Гийом понял: тюки распрямлялись, сбрасывая с себя темные накидки; теперь стало совершенно ясно — это были солдаты, которых легко было узнать по высоким шапкам. Ришар Тремэн вел англичан в город по тому самому пути, который осажденные так тщательно держали в тайне…
Внезапно задохнувшись от тревоги и стыда, Гийом забыл, где находится и каковы могут быть последствия. Ему захотелось крикнуть, предупредить людей в форте. Он знал, что надо что-то сделать, но крик застрял у него в глотке. Там внизу солдаты по одному сходили с плоскодонок на берег и организованной цепью направлялись к свету фонаря, которым перед ними размахивал предатель. В их движении было что-то механическое, неумолимое. В ужасе, дрожа всем телом, Гийом хотел броситься вперед; надо было во что бы то ни стало дать сигнал тревоги… К несчастью, волнение повергло его в дрожь и сделало неловким; его движения утратили обычную уверенность. Он забыл даже, что сидит на дереве: желая слезть как можно быстрее, он не попал ногой на ветку, поскользнулся и тяжело упал к подножию ясеня, ударившись головой о камень. Потеряв сознание, он лежал, распростершись на корнях дерева, слишком далеко от любого, кто мог бы ему помочь…
Когда он пришел в себя, наступал тусклый серый рассвет, было холодно и сыро. Голова страшно болела, и когда он потрогал ее, то увидел на руке кровь. Другой ребенок упал бы в обморок, стал кричать. Но Гийом не боялся крови. Главное было вернуться домой, где мама сумеет сделать все, что нужно. Он уже представлял себе, как положит голову между ее колен, погрузившись в веяны многочисленных юбок,
