Торотынским или Медведевым?
– Нет, ни о чём таком не знаю. Шляпников, он, как и покойный Алексей Константинович, – человек старой формации. Всё новое для него трудно и неприемлемо.
– А что Вы думаете о матери Михаила Алексеевича? – внезапно спросил Столбов.
– Да ничего не думаю. Кажется, она давно умерла, сразу после рождения Михаила, я тогда здесь ещё не работал. Людмилу Павловну спросите о ней.
– Спросим, а сейчас откланяемся, пора ехать.
Пристав и урядник после завода решили сразу навестить Шляпниковых, поскольку их имение было недалеко, чтобы два раза не ездить сюда из Тулы. Они надеялись, что застанут семейство дома.
– Что думаете о директоре, молодой человек? – спросил пристав.
– Мне он показался достойным человеком, только картёжник, конечно.
– Думаете, он не мог зарядить ружьё?
– Нет, слишком много случайностей. Кроме того, половину долга он отдал, оставалось пятьдесят рублей.
– Пятьдесят рублей, – усмехнулся Столбов, – большие деньги! Убивают и за меньшее. Тем не менее, мне тоже кажется, что это не он. Однако, пока он в списке, потому что пока единственный, кто имел мотив.
– Единственный, о ком мы знаем, что имел мотив, – заметил Трегубов.
– Хорошее уточнение, – согласился пристав. – А что думаете про новые обстоятельства о Людмиле Павловне?
– Они меня удивили, – ответил Иван.
– Признаться, меня тоже.
8.
Поместье Шляпникова правильно охарактеризовал директор сахарного завода, – слово «упадок» было наиболее подходящим. Это была ещё не разруха, а именно упадок во всём. Дом был больше, чем у Торотынских, но местами нуждался в покраске и мелком ремонте. Огромный сад нельзя было назвать диким, но его не содержали в таком порядке, как это делал Степан Игнатьевич. Усадьба производила тягостное впечатление запустения.
Вместо слуг был конопатый мальчишка лет двенадцати. Он доложил господам, которые были дома, о приезде полицейских.
Гостиная полностью соответствовала внешнему облику дома. Те же проблемы бросались в глаза. Обои местами отставали от стены. Когда-то дорогая обивка кресел в стиле последних французских королей была сильно потерта.
Тем не менее, это всё не касалось одежды встречавших их хозяев. Василий Иванович был одет в модный костюм в полоску и новые ботинки на шнуровке. Платье Светланы Ивановны тоже ещё не вышло из моды, правда, она куталась в шерстяную шаль. Несмотря на начало лета, в доме ощущалась сырость.
– Здравствуйте, Ваня. Представите своего спутника для нас? – спросил, доброжелательно улыбаясь, Шляпников.
– Илья Петрович Столбов, помощник исправника Тульской губернии, а это – Василий Иванович и Светлана Ивановна Шляпниковы, – представил всех друг другу Иван.
– Очень приятно познакомиться, – ответил Столбов, слегка наклонив голову.
– Нам тоже, – ответила Светлана Ивановна, – рассаживайтесь, господа, прошу. Может, чаю? Утром привезли свежие пряники с фабрики Гречихина. Вы же знаете, что он поставщик Императорского двора?
– Тогда непременно, – согласился Столбов, присаживаясь за стол.
Трегубов был тоже доволен, что сел за стол. Пряники он не любил, равно как и писать на коленях. Молча ждавший мальчишка исчез, чтобы принести через десять минут пряники, а затем и остальные приборы к чаю. Гости тем временем обсудили последние тульские новости и подобрались к сути визита полицейских чинов в имение.
– Что, господа, Вы бы хотели услышать? Наверняка у Вас есть вопросы?
– Расскажите про тот злополучный ужин, – попросил пристав.
Шляпников рассказал свою версию происходящего, которую Трегубов, несмотря на то, что сам был свидетелем инцидента, аккуратно записал. «Любое слово, может склонить решение суда в ту или другую сторону, но мы заранее не знаем какое, поэтому важно каждое», – говорил ему Илья Петрович.
– Что я думаю про взаимоотношения Мглевской с Медведевым и Торотынским? Такова современная молодежь. Извините, Иван, я не про Вас конкретно, – вещал Шляпников. – В наше время такого не было. Обручился, дал слово, женился. А сейчас что? То один жених, то другой, полная, позволю заметить, неразбериха. Вот и происходят отсюда все несчастья. Медведев думал, что он в правах, Торотынский – что он, а в результате что? Смертоубийство. Вот мы со Светланой Ивановной, например, обручились и венчались. И живем теперь душа в душу столько лет. А всё почему? Потому что о браке договорились наши родители, они тогда были уже в годах, стало быть, мудрее нас молодых. А сейчас что? Кто слушается родителей? Никто. Вот такая молодежь пошла.
– Но Медведева и Торотынского сложно в этом обвинять: у обоих родители умерли, – возразил Илья Петрович, откусывая пряник. – Однако, действительно, вкусно!
– Да, здесь соглашусь с Вами. И хотя жена Алексея Константиновича ещё жива, вреда бы от этой вертихвостки было бы больше, чем пользы.
– Не называй её так, – возразила Светлана Ивановна, – просто заблудшая душа.
– Ну-ну, добрая ты, Света, иногда через чур.
– А что, правда, мать Михаила жива? Куда же она делась? – ловко прикинулся озадаченным пристав.
– Сбежала с офицером в Москву, сразу после рождения Михаила. Как Вам такое? Вот времена и нравы!
– А не знаете, где её можно найти?
– Света, она же писала тебе? – Шляпников повернулся к жене.
– Да, писала, наверное, через несколько месяцев после отъезда. Писала, что всё с ней хорошо, чтобы я не волновалась. Мы с ней дружны были, семьями дружили всегда с Торотынскими.
– Адрес свой она Вам не дала? – наклонился над чашкой Столбов.
– Дала, но просила не говорить никому. Но тут такой случай – сын в тюрьме. Пойду поищу.
Когда Светлана Ивановна удалилась, пристав обратился к Шляпникову.
– Как же, Алексей Константинович не искал свою жену?
– А зачем ему её такую искать, скажите на милость? Итак позору было на весь уезд.
Вернулась Шляпникова. В руках хозяйки был пожелтевший от времени конверт.
– Вот, возьмите, там адрес.
– Спасибо, – поблагодарил Столбов, передавая письмо Трегубову. – Продолжая тему родителей: у капитана Медведева родители умерли, сестёр и братьев нет. Я знаю, что у него есть родственники, но досконально ещё этим не занимался. Не знаете, кто ему наследует?
– Ой, – всплеснула руками Шляпникова, – да тут все друг другу родственники: кто близкие, кто третий кисель на молоке.
– Да, все семьи в округе давно живут, – пояснил Василий Иванович. – Трудно найти кого-то совсем нового в этих местах. Так бывает, что и троюродные теперь женятся, куда деваться.
– А, кстати, – Светлана Ивановна перевела взгляд на Трегубова и взяла эффектную театральную паузу, а потом выдала, продолжая глядеть на Ивана, – а не Михаил ли Торотынский может наследовать? Они же тоже троюродные братья, Иван?
– Та – а – к, – Столбов медленно повернул голову в сторону Трегубова.
– Да, троюродные братья по материнской линии, – испуганно затараторил молодой урядник, – но, я, правда, не знаю, кто наследник Медведева. Родственников, действительно, много – все вокруг. Не
