едет?
Шила. Нет. Постановщик, Бен, решил, что лучше сосредоточить всё действие пьесы в одном месте, в отеле…
Марго. А, ну да, это логично для театральной постановки.
Шила. Да. Мисс Одди начинает играть на флейте в гостиничном номере. Оказывается, Дженни не знала, что ее мать умеет играть, и теперь это очень расстраивает Мисс Одди. Кто-то из отеля приходит спросить, не сыграет ли она за ужином сегодня…
Марго. И?
Шила. И… она отказывается.
Марго (разочарованно). А.
Шила. Потому что она понимает, что все эти годы не тренировалась. Ей всегда очень нравилось играть, но она никогда не занималась этим всерьез, и теперь она боится, что играет недостаточно хорошо.
Марго. Погоди, откуда взялась флейта?
Шила. Она была у нее в чемодане.
Марго смеется.
Поэтому теперь у нас есть Мисс Одди, которая чувствует, что должна изменить свою жизнь, но вместо этого она продолжает попадать в передряги с разными мужчинами в гостинице, а ведь ей всего-то и хочется, что играть на своей флейте!
Марго. Флейта – это пока мое любимое.
Шила. Но это так глупо!
Марго (смеется). Но ведь это автобиографично!
Шила обхватывает голову руками.
Шила. Знаю, знаю! Но ведь моя жизнь постоянно меняется. Она меняется!
Марго. Ну, жалко, что она так и не играет на флейте. Знаешь, как в кино: все обсуждают какую-то картину, но мы ее не видим – а ведь нам уже так хочется ее увидеть, – но ее так и не показывают. И всегда кажется, что лучше и не видеть этой картины, потому что так она намного интереснее и круче, чем можно было бы себе представить!
Шила (с грустью). Ну да.
Марго берет баночку с джемом.
Марго. Ты уже положила себе?
Шила. Ага.
Марго кладет джем себе на тарелку.
По-хорошему мне надо бросить эту пьесу.
Марго. Бросить пьесу?
Шила (с отчаянием). Теперь уже слишком поздно! Господи, Марго, что же мне делать? Я не вижу никакого смысла в этой пьесе! Она совершенно бестолковая!
Марго. Но как же так? Ты же несколько лет над ней работала!
Шила. Да я вообще, черт возьми, не должна была соглашаться на эту сраную пьесу! Господи. Может, мне просто пойти в нашу мастерскую и весь день…
Марго. Ну вообще-то да, ты могла бы провести там весь день…
Шила. Но я же не могу исправить пьесу за один день! Если я за три года не смогла ее исправить, то за день-то точно ничего не выйдет! У меня настоящий психологический барьер! У меня просто не получается заставить себя закончить ее или доработать, и я не знаю почему!
Марго. Да, стремно. Может, есть какая-то альтернатива пьесе? Может, ты сможешь придумать альтернативное…
Шила (паникуя). Что? Альтернативное – что? Альтернативный способ письма или альтернативный сюжет?
Марго. Может быть, тебя на самом деле стопорит тот факт, что это так или иначе связано с театром? Может, тебе стоит сказать им: «Вас не заинтересует то, что я написала, – зато есть вот такое направление, в котором мы могли бы двигаться. Но если вам это не нравится, то уж извините, возможно, вам стоит найти кого-то еще».
Шила. Но они не хотят искать никого другого! Им нужна постановка, нужна пьеса! За три недели можно столько всего интересного сделать в театре. Вот это мне было бы по душе! Это было бы по-настоящему интересно!
Марго. Да, им нужна пьеса. Но, черт возьми, они вообще не в теме! Иногда мне кажется, что театр застрял на уровне 1930-х годов. Не хочешь откусить от моего тоста? Слишком много хлеба для меня.
Шила. Господи, почему мы вообще сейчас сидим и обсуждаем всё это? Надо было послать всё нафиг и отказаться еще в прошлом сентябре!
Марго. А что, они уже ищут актеров и всё такое?
Шила. Они хотят организовать лабораторию в феврале и постановку на основной сцене весной. Мне нужно выйти из игры. Не было еще ни одного черновика, который нравился бы хоть кому-то из нашей команды. Ни мне, ни продюсеру, ни постановщику, ни другому постановщику, который когда-то тоже участвовал в проекте.
Марго ест тост с джемом.
Марго. На днях с тобой еще может случиться что-то выдающееся. Пьеса могла бы быть об этом.
Шила (тревожно). Что? Что-то, что может спасти ситуацию?
Марго. Ну, что-нибудь примечательное.
Шила (неуверенно). Ну да…
Долгая пауза. Марго уставилась в окно.
Что? О чем ты думаешь?
Марго. Извини, я просто задумалась, а бросала ли я когда-нибудь что-нибудь вот так.
Пауза.
Нет. Ничего не приходит на ум.
Глава четвертая
Шила хочет жить
Двадцать минут спустя. Шила и Марго идут по улице к галерее Кэтерин Мюлерин. Недавно они сняли там вместе маленькую мастерскую на втором этаже. Марго открывает стеклянную дверь, и они проходят мимо развешанных по стенам картин к шатающейся лестнице в задней части помещения. Шила всё это время думает о невероятной настойчивости Марго, которая никогда не бросала никакого дела на полпути. Она следует за Марго вверх по лестнице.
Шила. Ну послушай, Марго! Отто Ранк говорит, что однажды не будет никакого искусства, только художники, – и от самой идеи произведения искусства откажутся! И я полностью согласна! Я отказываюсь от этой пьесы, потому что она не приносит никакой пользы моей жизни. Вот если бы главной задачей была именно работа, то я бы всё свое время отдала пьесе. Но знаешь что? Сейчас это моей жизни ничего не дает!
Марго. Ага.
Шила. Думаешь, дело не в этом?
Марго. Неа.
Шила. Нет, ну вот с точки зрения Отто Ранка?
Марго. Ну, как сказать…
Они идут по старому ковру к своей грязной мастерской с белыми стенами.
Я действительно думаю, что отказ отправить хреновую пьесу на постановку – ответственный поступок с традиционной, строго консервативной точки зрения. Но, если это всё не про работу, тогда вообще неважно, насколько плоха твоя пьеса. Важны люди, которые вовлечены в процесс, и опыт, который ты получаешь. На самом деле, я думаю, что тебе бы намного больше пошло на пользу поставить эту пьесу, пусть и посредственную, поэтому ты можешь…
Шила (беспокойно). Намного больше пошло бы на пользу! Но в моей жизни всё будет только хуже, если я напишу… если я поставлю плохую пьесу!
Марго. Это правда. Поэтому… Отто бы сказал: «Да какая вообще разница!»
Марго начинает раскладывать принадлежности на мольберте.
