всех сил старалась не разрыдаться.
– Ты вообще осознаешь, сколько я для тебя сделала? Сколько я сделала? Я подавала тебе идеи, когда ты не могла высосать из себя ничего. Я докручивала твои сюжеты, я редачила твои сырые тексты! Ты вообще когда-нибудь думала, какой процент работы в твоих книгах на самом деле принадлежит тебе?
Ева не могла произнести ни слова, ее губы были сжаты, чтобы не зарыдать в полный голос. Она закрыла глаза, а потом, собравшись с духом открыла их и заговорила.
– Знаю. Я все это знаю. – Ее голос был твердым и с каждым словом в нем стала проступать уверенность. – Я также знаю, что это ты их всех убила. Правда? Скажи мне, я хочу, чтобы ты сказала правду.
Кира опешила, а Ева продолжала, и ее голос становился все жестче.
– Я понимаю твою злость. И ты во всем права. И мы могли бы все это обсудить. Но чего я не понимаю, так это того, что ты врала мне все это время. Ты заставила меня сходить с ума от страха. Ты заставила меня усомниться в Илье. Усомниться в себе. Ты отправила меня в дурку!
Ева видела, как Кира обмякла под обстрелом правды.
– Да выпусти ты меня! Я никуда не денусь.
Кира покорно встала со стула и убрала его. Ева вскочила на ноги, и снова села на стул.
– Нормальные сигареты есть у тебя?
Кира молча пошарила над вытяжкой и положила на стол пачку винстона и зажигалку. Ева закурила.
– Скажи мне вот что. Какого черта ты не пишешь и публикуешься сама? Зачем тебе я?
Кира села напротив и усмехнулась.
– Будто я об этом не думала. Проблема в том, что я не могу быть автором этой чуши. – Кира достала айкос, повертела его, потом тоже взяла сигарету и, приоткрыв балконную дверь, стала дымить в щель.
Ева едва не поперхнулась дымом.
– В смысле? Ты же всегда считала, что мои романы лучшие!
– Из того, что есть на нашем рынке, – да. Но сама я бы такое никогда не опубликовала. Я всегда мечтала писать литературу. С большой буквы, понимаешь? А не вот это вот все. Я бы очень, очень хотела научиться принимать посредственность. Разрешить себе создавать посредственность. Но я не могу. Даже под псевдонимом, не могу. Это же просто бульварное чтиво, пусть и лучшее в своем роде.
Ева подавила рвотный рефлекс. Не стоило думать, что спустя десять лет закурить будет хорошей идеей. Она покрутила головой в поисках пепельницы, но Кира махнула на раковину. Тогда Ева погасила сигарету под тоненькой струйкой воды и положила ее на краешек мойки. Все эти годы Кира считала ее романы дерьмом.
– А зачем ты их всех убила? – она развернулась и прислонилась к раковине.
Кира сделала затяжку и внимательно посмотрела на тлеющий кончик.
– Я увидела, как ты сильно ты сомневаешься в себе. И подумала, что тебе чертовски нужна эта премия. Это казалось хорошим залогом долгосрочного сотрудничества. Ты без меня не можешь, пока пишешь. Я без тебя не могу, потому что тогда мне придется признать, что я ни черта не пишу. При этом ты постоянно тормозишь из вечных психостраданий. Нужен был железобетонный аргумент, чтобы ты перестала сомневаться и просто топила вперед. Я не учла одного. Того, что премию могут отменить.
– Как ты провернула все с Дэном? Мы же были в Абхазии с тобой.
Кира грустно рассмеялась.
– Он умер сам. Но! С этого все и началось. Помнишь, что ты сказала, когда о его смерти?
Перед глазами Евы совершенно четко возникло воспоминание, которое до сих пор было заблокировано. Она была слишком пьяна, чтобы помнить тот вечер. Она плясала по колено в море, пила вино прямо из горлышка и весело кричала в звездное небо: «Господи, спасибо! Давай еще!»
Однажды она научится с этим жить. С этой виной, которая никогда ее не покинет. Ей придется это принять.
– Так что, можно сказать, ты сама меня об этом попросила. А я подумала… Как знать? Может, пережив такой замес, на этом опыте ты напишешь что-нибудь действительно стоящее. – Кира стрельнула бычком с балкона.
– Пожалуй, я узнала все, что хотела. Забирайте ее, – сказал Ева.
Кира обернулась. Ева держала пистолет, направленный на нее.
В прихожей раздался шум, топот, резкие мужские голоса. Секунда – на Кире застегнули наручники и повели ее к выходу.
– Надеюсь, что на этом опыте ты напишешь что-нибудь действительно стоящее, – бросила Ева ей вслед.
В кухню вошел Илья, аккуратно забрал у жены пистолет и убрал его в кобуру.
– Все записалось? – Ева нервно стала доставать из-под свитера микрофон.
– Записалось. – Он бросил микрофон на стол и обнял ее.
Ева спрятала лицо у него на груди. Они готовили эту операцию в спешке и не успели толком поговорить.
– Прости меня, Илюш. Я так виновата.
– Это виноват. Смотрел на тебя и не осознавал, в каком ты состоянии, придурок.
– Но как? Как ты понял, что это была Кира?
– Я просто много думал, как ты пришла к тому, что за всем этим стоял я. Попытался восстановить твою логику, но плюсом учел стопроцентный факт, которого у тебя не было.
– Какой факт?
– Что я их не убивал.
Они затряслись в унисон. Он смеялся, а она плакала.
– Моя маленькая отважная девочка. Теперь точно все кончилось. Все.
Глава 9.
Вечером 31 декабря Ева брала у Ильи уроки по приготовлению оливье. После истории с убийствами она решила не возвращаться к писательству, объясняя это прессе тем, что не собирается больше играть со смертью и низменными инстинктами. На самом же деле Еве оказалось сложно разделять реальность и вымысел. Договора с издательствами она уже расторгла. А в первый день нового года собиралась удалить свой аккаунт автора на Литрес. И никакие роялти не могли повлиять на ее решение снять с продаж все свои книги.
Теперь она открывала для себя новые грани жизни, осваивая искусство быть хорошей женой. Готовка давалась ей хуже всего, поэтому на кухне царствовал по-прежнему Илья. Но иногда, как сегодня, он давал ей мастер-классы, сопровождающиеся его вечными подколами и паясничаньем.
Вот и сегодня он удивил ее, появившись на кухне в одном лишь фартуке на голое тело, и пританцовывая под хит Артура Пирожкова.
Ева дурачилась, выдавливая майонез на салат в виде неприличной картинки, какие обычно рисуют на заборе, когда в дверь позвонили.
Так как одета была только она, ей и пришлось открывать дверь.
На вопрос «кто», голос
