– Точно! Как Горацио при виде того волкодава! – хохотнула Кайли. – Помните?
Еще бы! Горацио с перепугу вскарабкался на самый верх портьеры, а потом целых два дня с нами не разговаривал – видимо, стеснялся своего поведения. С тех пор на двери булочной висит внушительных размеров табличка: «Всем собакам, кроме поводырей, вход воспрещен». Поводырей я выделяю из всего ненавистного семейства собачьих. Они святые существа, только нимбов вокруг голов не хватает – прости, господи! Такие собаки никогда не обращают внимания на кошек и тем более не гоняются за ними.
У моей бабушки был такой пес – несостоявшийся поводырь. Почему несостоявшийся? Да потому что, несмотря на весь свой ум, был по натуре крайне рассеянным. Неудивительно, что его отбраковали: слепому такой пес не помощник. Зато он скрасил жизнь одинокой женщине и брошенному родителями ребенку. Давненько я не вспоминала о черном лабрадоре по кличке Эбонит…
Вернувшись к реальности, я с готовностью окунулась в новый поток Кайлиных сплетен.
– А еще какой-то козел разрисовал весь…
– Уже видела, – прервала ее я. – Госпожа Дред как раз по этому поводу и заходила к нам.
– Если этот дебил угодит в ее лапы, от него мокрого места не останется. Сто пудов! – констатировала Кайли. – Видали ее ногти? Чума! Похоже, это металлические накладки на клею.
– Да, больше похожи на когти, – согласилась я.
– Вам не кажется, что госпожа Дред – мужчина? – прошептала Кайли, округлив глаза.
– Не знаю, не спрашивала, – ответила я. – И вообще, мало ли на свете высоких женщин с ногами сорок пятого размера! В любом случае, не нашего с тобой ума это дело. Соседка она хорошая. И ей тоже пришло странное письмо.
– Про блудную женщину? Нам с Госс тоже прислали. Мы с ней решили, что это прикол.
– Какой-то псих забавляется, рассовывая гнусные послания по почтовым ящикам, – сказала я. – Ну ничего! Сегодня же схожу к нашим компьютерщикам и наведу у них справки. Кстати сказать, ты свое письмо сохранила?
– Выкинула, – буркнула Кайли. – А вы пойдете к Одиноким Стрелкам, да? Тогда спросите, нет ли у них новых компьютерных игр. Если да, мы с Госс к ним зайдем.
– А вы уже к ним заходили? – поинтересовалась я.
– Было дело, – призналась Кайли. – Они хорошие парни. И на сексе не повернуты.
Как раз в это верилось с трудом. Не повернуты на уборке квартиры и гигиене – это точно. И окружающий мир им по барабану. Когда я спросила их мнение о вторжении вооруженных сил НАТО в Ирак, они с живейшим интересом спросили, кто выпустил эту игру. Ребята явно не страдают политической осведомленностью. Тэз как-то сказал мне, что в последнее время город стал гораздо чище благодаря стараниям нашего премьер-министра Джеффа Кеннета. У меня не хватило духу разрушить его иллюзии. С другой стороны, Тэз, Рэт и Галли – ребята вполне мирные; шумные вечеринки не закатывают, тихо-спокойно занимаются своим бизнесом и исправно платят за квартиру, так что я ничего против них не имею. Впрочем, разрисованная стена вполне могла быть их рук делом. Несмотря на явную странность их имен, я сомневалась, что парням известно понятие «вавилонская блудница» и что у них хватит смелости попереть против госпожи Дред. Кстати сказать, если я не разузнаю хоть что-нибудь о происхождении злосчастных писем, ее гнев обрушится на меня.
Наш разговор был прерван новым потоком покупателей. Рулеты с зеленью разнесли в считанные минуты. Я едва успела ухватить один себе на обед и еще один для Мероу Стоит только отведать свежую булочку с зеленью, будьте уверены – захотите добавки. Оливковый хлеб тоже расходился неплохо. Для меня дело не в деньгах… то есть не только в них. Мне приятно смотреть, как едят мой хлеб.
Первая волна покупателей схлынула. Все, кто спешил на работу, уже были в офисах. Теперь будет затишье до утреннего чая.
Воспользовавшись случаем, я решила отнести рулетик Мероу – а то еще не дай бог слопаю сама. Мероу, нетрудно догадаться, вегетарианка. Но это не означает, что она неразборчива в еде. Едва войдя в «Пещеру Сивиллы», я поняла: утро добрым не будет. Гадалка, одетая во все черное, что-то толкла в ступке, бормоча под нос заклинания. По ее лицу блуждала зловещая улыбка.
В свое время она прочитала мне лекцию про тройной возврат и я, само собой разумеется, восприняла подобную информацию скептически. Суть ее теории состояла в том, что ведьма должна относиться к своей деятельности с большой осторожностью, иначе колдовство отзовется ей в тройном размере. Например, очень опасно кого-либо проклинать: твои заклинания могут обернуться против тебя, да еще и возыметь тройной эффект – не хуже хваленых стиральных порошков из телевизионной рекламы. Тогда я не поверила ей – добродетель редкое качество – а теперь тем более. Я молча положила пакет с рулетом на прилавок и ретировалась.
Мероу явно накладывала проклятие. Осталось лишь выяснить, на кого именно. Надеюсь, жертва Мероу – настенный живописец, а не полисменша. Ведь Лепидоптера всего лишь выполняла свой долг. Говорят, закон о колдовстве отменили. Хочется верить, что так оно и есть.
Вернувшись в булочную, я с удовольствием принялась за работу: в этих стенах меня вряд ли превратят в таракашку и придавят каблуком. Торговля продолжалась. Кайли без устали сплетничала, а я слушала ее вполуха.
Оказывается, миссис Пемберти пожаловалась на нас с Горацио в муниципалитет, жилищный комитет и полицию. В муниципалитете к ней уже привыкли и пообещали разобраться. Полиция такими делами не занимается, а вот с жилищным комитетом могут возникнуть осложнения. Миссис Пемберти, ее муж и Джо Пандамус, который терпеть не может кошек, но прекрасно ладит со мной, состоят его членами. Профессор и Тэз тоже входят в комитет, но оба обожают кошек. Уж не знаю, каким образом Тэз оказался в комитете, но из него может получиться хороший союзник. Выходит, все не так уж плохо.
Кайли болтала без умолку. Оказывается, Джон вернулся из очередной поездки, и она снова собралась его соблазнить. Я пожелала ей удачи. Кайли никак не могла решить, что ей надеть, и чуть было не впала в депрессию, что очень опасно, потому что «выпасть» из этого состояния Кайли обычно удается с большим трудом. Пришлось напомнить, что у нее есть просто восхитительное розовое платье, и девочка тут же просветлела.
– Вам нравится мое розовое платье?
– Очень.
– А я в нем сексапильная? – Она испытующе посмотрела на меня, на сей раз голубыми глазами.
– Очень.
– Клево! – обрадовалась она. – Джон примерно вашего возраста и поэтому платье ему должно понравиться, верно?
– Скорее всего.
У розового платья была юбка длиной десять сантиметров, чуть пошире пояса, и глубокий асимметричный вырез. Ну какой мужчина продержится перед таким соблазном? Я припомнила, что носила, когда мне было восемнадцать, и глубоко вздохнула: хотя этот мир и далек от совершенства, мода на юбку-пузырь – хвала всевышнему! – оказалась недолговечной.
