повзрослел, и морщинки на лице рассказывали историю о трудностях, с которыми он, должно быть, столкнулся в одиночку в Америке. Она все еще не могла поверить, что он уехал из дома в семнадцать лет. Амаль едва помнила тот день, но, даже спустя столько лет, маме Халиме бывало грустно, когда она думала о том, что ее сын живет отдельно от нее.
Вот почему Амаль избегала говорить с ней о Мансуре.
Вероятно, поэтому она сейчас спросила:
— Ты скучаешь по Харгейсе, когда находишься в Америке?
Мансур резко к ней повернулся. Морщинка перерезала его лоб.
— Иногда. Почему ты спросила?
— Я думала о твоей маме. — Амаль скрестила пальцы и уставилась на свои руки. — Она всегда становится печальной, если упоминают тебя.
— А кто про меня спрашивает?
Застигнутая врасплох его резким вопросом, она подняла глаза и пробормотала:
— Я спрашивала… пару раз. Но потом перестала. Мне не хотелось лишний раз расстраивать маму Халиму.
— Я звоню, — буркнул он. — Может быть, не так часто, как должен бы, особенно после смерти отца.
Его отец все еще был больной темой. И он упомянул об этом ей перед тем, как они уехали из Харгейсы в Аддис-Абебу. Возможно, раньше она не понимала, почему он невзлюбил отца, но теперь, когда узнала о второй семье его отца, кое-что для нее прояснилось.
В такие моменты она ненавидела свою амнезию. Она не могла поверить, что не помнила столько важного, о чем ей рассказывал Мансур.
Вот и вчера он в такой спешке ее покинул, вероятно, затем, чтобы обдумать вопрос о том, искать или нет семью отца? Встречаться или нет со сводными сестрами и с мачехой?
Ей было любопытно, принял ли он решение. Но она ни за что не станет приставать к нему с расспросами, как перестала о нем говорить с мамой Халимой.
— Я буду стараться звонить чаще, — сказал Мансур. — Спасибо, что напомнила мне об этом. Амаль улыбнулась:
— Я тебя понимаю, ты ведь сильно занят. Я тоже редко вижусь с братьями. Нам трудно выбрать время, когда все свободны.
— Да, мальчики, похоже, выросли, — скупо улыбнулся Мансур. — Помню, как они повсюду ходили за нами, как два хвоста. Точнее, за тобой, так они обожали старшую сестру.
— Только потому, что я находила лучшие деревья для лазанья и придумывала интересные игры.
Он улыбнулся во весь рот.
— Твоя правда. Как я мог забыть такое!
— Я многое помню из детства, и это вселяет надежду, что со временем восстановится все, что я потеряла.
— Ты рассматриваешь это как потерю?
— Амнезия и есть потеря воспоминаний.
Он не это имел в виду, и Амаль это знала.
Она поняла, что ее тактика уклонения не срабатывает, когда он уставился на нее, ожидая правдивого ответа.
Сдавшись, Амаль сказала:
— У меня такое чувство, что я потеряла часть себя.
И она не считала это преувеличением. Она потеряла несколько частичек себя. Ее воспоминания были связаны с ее личностью. Она не знала, совершала ли те же ошибки и была ли менее собой из-за этого.
— А если память не восстановится до конца? — не отставал Мансур.
— Я так далеко еще не заглядывала, — ответила она.
— Похоже, нам обоим предстоят важные решения, — подытожил он.
— Значит, ты пока тоже ничего не решил?
Он отрицательно мотнул головой.
— Пока я намерен поехать и посмотреть завещанные мне земли.
— Это может как-то повлиять на твое решение? — поинтересовалась Амаль.
— Возможно, — ответил он уклончиво. И неожиданно продолжил: — А не хочешь ко мне присоединиться? Можем отправиться туда после того, как доктор ознакомит нас с результатами обследования. Что скажешь?
Амаль не верила своим ушам. Ей предстоит новое приключение в компании Мансура. Как же можно отказаться?
— Почему бы нет? Мне интересно увидеть город.
— Вообще-то это за городом, — уточнил он.
— Тем лучше, — с оптимизмом ответила она.
Амаль сияла, а ее душа пела от мысли, что остаток дня ей предстоит провести с ним. Правда, Мансур заставлял ее нервничать. Он смущал ее своим пристальным взглядом и откровенной манерой речи, и все же он притягивал ее к себе как магнит. И это было пьянящее ощущение. Ей казалось, что она может летать, когда он одаривал ее редкой улыбкой или смехом. Это был волнующий опыт сам по себе.
— Тогда решено, — мягко сказал Мансур, улыбаясь. — Мы отправляемся в загородное путешествие.
В этот момент вошла врач и обратилась к Амаль:
— Мисс Халид, я снова должна уточнить, вы не против присутствия на консультации посторонних? — Она кивнула в сторону Мансура.
— Нет, — ответила девушка. — Я хочу, чтобы мой друг остался.
Услышав ее ответ, Мансур удивленно на нее посмотрел, но тут же перевел взгляд на доктора.
Амаль тоже смотрела на врача, хотя взгляд Мансура ее насторожил.
Неужели он не согласен?
Разве они не могут быть друзьями?
Они дружили в детстве. И ему не обязательно знать, что девчонкой Амаль была в него тайно влюблена. И она не станет вспоминать, как недавно они чуть было не поцеловались.
Сейчас она хотела видеть в нем друга. Ей необходим человек, с которым может поделиться своими страхами по поводу амнезии.
И что бы ни случилось, она хочет, чтобы он знал, что они друзья.
Глава 6
Час спустя они выехали из госпиталя и направились за город, чтобы посмотреть земли, завещанные Мансуру отцом.
Амаль хотела бы насладиться красотами города, но пребывала в ступоре после вердикта врача.
— Мне жаль, но мы больше ничего не можем сделать, — сказала доктор. — Предполагаю, что психотерапия, в частности когнитивно-поведенческая терапия, могла бы помочь. У нас в штате есть несколько психиатров, специалистов по этому профилю. Вас могло бы заинтересовать, мисс Халид?
Амаль промолчала, и Мансур заговорил сам, попросив дать ему время обдумать этот вариант. С тем они и ушли.
Она была благодарна Мансуру за то, что он вовремя ее увел. Она была явно не в своей тарелке.
— Амаль? — окликнул ее Мансур.
Она вздрогнула при звуке своего имени, настолько глубоко было ее нынешнее депрессивное состояние.
С трудом изобразив улыбку, она произнесла:
— Не верится, что мы все еще в черте города. Аддис-Абеба гораздо больше Харгейсы.
— Да, это так, — согласился он, глядя на дорогу. Но Амаль почувствовала, что он тоже напряжен. — Мы можем отложить поездку на пару дней, — предложил он.
— Я нормально себя чувствую, — заверила она, поняв, на что тот намекает.
— Нет, это не так. — И прежде чем она успела возразить, Мансур продолжил: — Не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной меня сопровождать. Если
