немного сумбурная.
— И Вы хотите, чтобы Вас ситуацию описали мы?
— Хочу. Это называется диалог.
— Мы Вашему клиенту уже всё рассказали и показали, нарисовали. Повторять смысла нет.
— Ну, не хотите поговорить здесь и сейчас, я тогда пошёл. Раскатаю Вас в суде, Вы вежливее будете.
— Не раскатаете.
— Вежливость, Афанасий, вежливость.
— Я, между прочим, барон.
— Как и я.
— Знаете, кто мой дядя?
— Да, знаю, но сослаться на такой аргумент — это большое падение, — скривился я, встал и, осмотрев присутствующих вышел.
На выходе меня догнала немолодая женщина.
— Вы простите, Филинов, что так… Вот Вам расчёты и мой номер телефона. Я бухгалтер, Ваш клиент и правда денег должен. Не обижайтесь, директор у нас молодой, Вы должны понимать.
— Понимаю, — смягчился я и принял документы с мелкой разлиновкой цифр и дат. — Спасибо, что хотя бы Вы работаете.
От банка я отправился обратно в суд, но только лишь затем, чтобы подать ходатайство об ознакомлении с материалами дела. Вообще дипломатия — это не моё, не всегда моё. Мне бы шашку, да коня, да на линию огня.
* * *
— Николай Викторович?
— Иван Иванов, — он что-то писал на момент моего появления и при произнесённых традиционных словах приветствия лишь дружески улыбнулся. — Ищете подрядчика?
— Ищу, но не человека.
— Артефакт?
— А бывают летательные приборы или магия?
— Вам ковёр-самолёт или просто самолёт? — даже не пошевелив бровью, абсолютно невозмутимо спросил он.
— А есть ковёр?
— Ковры на третьей линии, пятой и довольно много у восточного входа.
— А они летают?
Чиновник службы учёта Чёрного рынка пребывал в отменном настроении, это слышалось по тону:
— Это если сбросить с крыши. Длительность полёта зависит от высоты крыши. Говорят, в Париже строят высокое циклопическое сооружение, оттуда ковёр далеко полетит.
Вот как он это ухитряется? Он же стебёт меня с совершенно невозмутимым видом и в то же время говорит чистую правду.
— А чтобы ковёр-самолёт, это мне надо в арабскую сказку обратиться?
— Вы так прозорливы, Аркадий. Так, глядишь, вообще перестанете ко мне ходить.
— Не перестану, кто меня поправлять будет? Остальным-то я не даю такого.
— Рад, что у меня особый статус в Вашей жизни, Аркадий, — он убрал рукопись в стол и сложил руки пирамидкой. Стол у него был сюрреалистичный, во-первых, он был совершенно пустым. Я ни у кого, в том числе у себя, не вижу пустых, ещё и чисто вытертых столов, чтобы там ни листочка. Конечно, у него есть пара узких выдвижных полок, но я подозреваю что там также чистота и аскетичный порядок.
Во-вторых, стол был выполнен из странного вида с прожилками дерева, единого куска, но части полотна отсутствовали и их заполняла словно смола, полупрозрачная, мутная, но прочная как древесный лак. Этот фантастический рисунок притягивал взгляд и было невозможно понять сколько такой стол стоил и откуда взялся. Впрочем, в мире множества Изнанок дерево бывает всякое.
— А самолёт? Есть в Кустовом самолёт?
— Поскольку, Аркадий Ефимович, у Вас есть некоторый вес и уважение в нашем сообществе, в том числе потому, что Вы ещё ни разу не подвели своих подрядчиков и, по нашим данным, пережили на территории Чёрного рынка два покушения, я могу Вам кое-что рассказать. Но не за оплату пошлины.
— Оплатить её наличными? — неудачно попытался пошутить я, хотя понимал, что он-то как раз говорит серьёзно.
— Аркадий. Наша служба безопасности Вас не опознала. А вот учётная служба понимает, что в Вас стреляли. И я даже не задаюсь вопросом, как Вы выживаете после покушений, у всех свои секреты профессии. Хотя от меня, конечно, примите поздравления. Не спрашиваю, почему Вы не пожаловались на эту ситуацию в службу безопасности. Опять-таки, у всех своя ситуация. Но нам важно негласно знать, кто это был? Ну то есть, если все начнут стрелять на территории нашего сообщества, то мы превратимся в территорию хаоса.
— А Вы уверены, что хотите это знать?
Он вздохнул:
— Многое из того, что я знаю, я не хотел бы знать. Но знать — моя работа, ремесло, моё и моей службы.
— Стрелял Ермолаев. Ну, вроде бы так его фамилия звучала. Это был сотник, то есть глава военного отряда Вьюрковского.
— И это наверняка сочетается с тем, что Вы до этого узнавали про владетеля земель графа Вьюрковского.
— Ещё и как!
— А расскажете контекст? И куда делся тот Ермолаев?
— Стрелок был наказан. Убит. Тело заброшено на Изнанку.
— Значит, ситуация с исполнителем исчерпана. Но не с заказчиком?
— Уверен, что Ваше сообщество ничего не станет делать с целым лендлордом.
— А почему так произошло? Насколько личный конфликт, не пожалуетесь?
— Вьюрковский торговал английским порошком при помощи такой организации, как Братство. Недавно их накрыла секретная имперская служба, а я имею к этому самое прямое отношение. Ну, он на меня обижен.
— Резонно. Думаю, Вы сказали всё, что могли. Уверяю Вас, что Ваша информация останется конфиденциальной, вместе с тем, мы сможем лучше понимать климат в регионе.
— Вот насчет климата. Меня для смены этого самого климата интересует самолёт.
— Самолёт. Ну да, Вы ездите, стреляете, теперь решили ещё и полетать. Что Вы за адвокат такой, Аркадий?
— Разносторонне развитый.
— Самолётов и прочих летательных аппаратов в вольном городе и окрестностях нет или почти нет и есть тому, коль скоро мы говорим так откровенно, причина.
— Плохие лётные условия? Отсутствие аэродрома?
— Это следствие, а не причина. Нет. Просто если у кого-то появится самолёт, он начнёт на нём летать. А начав летать, он может увидеть то, что кто-то не желает, чтобы было видно. А если пойти в моих намёках дальше, то каждый первый из владельцев земель, лордов, как Вы их называете, имеет что скрывать от взора с неба. Каждый. И поэтому они не хотят, чтобы самолёты тут летали, во всяком случае часто. И это тормозит развитие авиации.
— Мда. Я Вас услышал. Но на вопрос, есть ли на Чёрном рынке самолёт, который я мог бы хотя бы арендовать, Вы мне можете ответить?
— Самолёт штука чрезвычайно редкая. В свободную продажу не выходит.
— Это не «нет»?
— Верно. Для того, чтобы ответить, мне нужно посоветоваться с нашим сообществом. И было бы неплохо узнать,
