подстегнул её. Убитого подняли со снега и, немного отбежав, перекинули его через хребет другой лошади. Минута – и последний десяток берендеев начал отскакивать от опасного места.
– Ну же, ещё, ещё, быстрее, братцы! – молило всё наблюдавшее за степняками русское войско. Вот он, этот поворот! Легкоконный десяток уже нёсся по нему, когда сработали торсионы крепостного порока. Дюжина крупных камней, немного не долетев, ударила в то место, где только что недавно была цель.
– Ну, хватило тебе? Всё увидел?! – с горечью в голосе крикнул стоявший на лесной опушке Филат.
– Хватило, Савельевич! – откликнулся тот. – Всё, теперь у меня есть понимание, как лучше нам приступ устраивать. Прости господи, ребяток только вот жалко!
– Лишь бы не напрасная кровь была, – проворчал командир всей осадной рати. – Послезавтра, затемно, начинаем штурм.
Глава 6. Штурм
Всё было выставлено на льду реки заранее, ещё с вечера. Огромные сборные щиты высотой в полтора и длиной в три человеческих роста, малые щиты, ивовые плетни и корзины, связки прутьев и соснового лапника, нагруженные камнем сани, брёвна, жерди и длинные лестницы – всё это ждало своего часа. Тут же стояли готовые к перемещению орудийные зимние повозки, сани с зарядами для онагров и пушек.
Храпели в десятском шатре дядьки-ветераны, стонал, как видно, увидевший что-то недоброе во сне Ярец, а вот Митьке с Петром не спалось. Чтобы не ворочаться и не мешать другим, ребята сидели тихонько у горевшего в центре шатра костерка и обихаживали свои самострелы.
– Хорошая ещё, – проговорил, осматривая тетиву реечника, Пётр. – Я её уже после Дерптского штурма поставил. Однако всё же лучше поменяю.
– Да и я, пожалуй, тоже свою сменю, – решил Митяй. – А то ведь то оттепель, то пурга, то вообще вон хороший мороз был. Вспомни, нас тогда ещё у Дерпта на стрелковые учения выгнали перед самым уходом. Туесок с верхней смазкой у тебя?
– Держи. – Друг протянул ему небольшую берестяную коробочку. – Я потом тоже новой хорошо промажу.
– Митька, Петро, хватит бухтеть уже, – проворчал со своей лежанки Шестак. – Десятку всему спать мешаете! Легли бы лучше тоже, и так едва за полночь подниматься.
– Ладно, ладно, дядька, мы тихо, – прошептал в ответ Пётр. – Сейчас вот самострелы обиходим и тоже ляжем.
Поднимали войско в полной темноте. По шатрам пробежались начальственные люди, вызывая десятки.
– Только чтобы тихо! – откинув полог, приглушённо рявкнул сотник. – Шестак, не забыли, небось, ничего? Твои с десятком Вышана большой осадной щит волокут и перед камнемётами, там, где орудийщики укажут, его ставят. Потом все, окромя реечников-самострельщиков, обратно резво бегут, у тебя, как я помню, их двое в десятке. Второй ходкой ещё один большой щит наверх тащите, а уж третьей – то, что вам обозные скажут.
– Понятно, Якимович, десять раз уже всё обговаривали, – произнёс, затягивая оружейный пояс, десятник.
– Да хоть бы и сто, – буркнул сотник. – У некоторых после начала боя напрочь всё из башки вылетает. Тихо из шатра выходим, и огонь перед этим затушите, он в открытом пологе хорошие блики даёт.
Как ни готовились и как ни проговаривали все действия заранее, но, как это обычно и бывает при большой скученности народа, на льду речки стояла сутолока. Слышался стук, скрип, приглушённая ругань и топот множества ног. Разобрав щиты пешцев из саней и закрепив их на своих спинах, чтобы они не мешались, десяток Шестака вскоре был уже у своего большого осадного щита. Каждый нашёл навязанный заранее верёвочный конец и встал на своём месте. Вот, толкаясь и пыхтя, подбежали и люди Вышана.
– Двинься! – Коренастый воин толкнул Митяя плечом. – Чего застыл?! Двигайся, тебе говорю, дурень!
– Сам дурень! Моё место! – прошипел Митяй и резко отпихнул воина локтем.
– Ах ты зараза! – рявкнул тот, напирая.
– Лобан, ты чего орёшь?! – выдохнул подскочивший сбоку чужой десятник.
– Да вот, молодой моё место занял, так ещё и пихается! – ответил зло коренастый.
– Дубина ты стоеросовая, Лобан, – выругался десятник. – Правильно он стоит, вот твой конец. – И пихнул ногой верёвку.
– Тихо, тихо тут, колоброды! – пробегая, ругнулся Ратиша Якимович. – Тихо стоим все, сигнала ждём. Так, тут взяли, тут взяли, там тоже, ну всё, у нас вся сотня у своих щитов. – И побежал дальше.
– Не наваливайся на меня, а то я навалюсь потом, – обернувшись к Митяю, прорычал коренастый. – Молодые, ярые больно, необтёсанные ещё.
– Да хватит тебе уже, Лобан! – буркнул кто-то из чужого десятка. – Ты доживи сначала до этого своего «потом». Хватит уже задираться, вместе ведь все идём.
– Пошли-и! – донёсся приглушённый крик, и несколько сотен людей, подхватив тяжёлое осадное снаряжение, потащили его в сторону крепости.
– Ох как тяжело идти на подъём, – думал, выдыхая шумно воздух, Митяй. – А щит каков, надорваться можно! Конечно, из сырых жердин сколочен, толстенный. – И крякнул от натуги под натянутой на плечо толстой верёвкой.
Так же как и он, перемешивая и трамбуя снег, тащили свои тяжести две пешие, пластунская сотни и союзники-угандийцы. Легкоконная степняков и сотня из полка Василия, облепив вместе с розмыслами орудийные сани, волокли их наверх. Лошадей во избежание шума пока не использовали. Всё старались делать как можно тише.
Пластуны, пробежав вперёд, ставили на боках подъёма более лёгкие щиты. Путь пешцев был на самый верх, им нужно было подойти как можно ближе к стенам.
– Давай, давай, братцы, тянем, – подбадривал ратников Шестак. – Никак нам нельзя здесь вставать, иначе всем мы дорогу собьём. Потом уж отдыхать будем.
– Ага, в следующей жизни, – проворчал пыхтевший перед Митяем Лобан. – Отдохнёшь, пожалуй, с вами!
Вот он, поворот, высота подъёма уменьшилась, и идти стало чуть легче. Но тут пришлось ускоряться, чтобы быстрее пробежать прямой и простреливаемый скорпионами участок. До крепости оставалось около трёх сотен шагов. Как видно, из-за шума снизу с её стен послышались тревожные крики.
– Опускай! – рявкнул Шестак, и огромный щит, громыхнув, встал на своё место. – Подпёрли его! Крепи! – И трое самых здоровых пешцев начали вбивать крепёжные колья своими тяжёлыми, сделанными из дуба молотами. – Теперь распорки!
Щёлкнуло на стенах, затем ещё раз, что-то просвистело в воздухе, и позади, там, где бежали со своими щитами другие десятки, вдруг раздался резкий, истошный крик.
– Реечники остаются, все остальные вниз! – скомандовал Шестак, и два неполных десятка затопали по склону за новой ношей.
– Сейчас, сейчас. – Скинув со спины щит, Митяй выхватил из кожаного чехла самострел и дотянул ручкой ролика зарядку.
– Ничего не разглядеть, темень сплошная, куды же стрелять?! – донёсся возглас самострельщика из десятка Вышана. – Робята, вы там видите чего?!
– Не-ет, – ответил Пётр, пристраиваясь рядом с Митяем. – Если
