class="p1">Через пару минут я держу стакан, лед в нем как нельзя лучше сейчас. Холод в руках поднимается выше и, кажется, должен остудить голову. Делаю несколько больших глотков и морщусь, прижав ладонь к губам.
— Полегче, Эмилия, — говорит Евгений, обходя стойку и садясь на высокий стул напротив меня.
— Все нормально, — мотаю головой и делаю еще несколько глотков, которые идут уже легче.
В теле уже совсем другие ощущения. Оно сейчас похоже не на желе, а на перышко. Появляется легкость, в голове перестает шуметь. Я отставляю пустой стакан на журнальный столик и натягиваю плед почти до подбородка, ложась на бок.
— Эмилия, наверху есть кровать, — Евгений, кажется, подходит ближе к дивану, голос раздается совсем рядом.
— Я полчасика полежу, — произношу, не открывая глаз.
Подлокотник вместо подушки — не самая лучшая идея, наверняка будет болеть шея, но сейчас так удобно, что даже шевелиться не хочу.
И уже в полудреме мозг простреливает воспоминание: «Крутишь роман с другим и обвиняешь меня в предательстве?»
На фоне беременной любовницы, оскорблений в адрес моих родителей, подписанных документов это как-то прошло мимо меня. Но сейчас я подскакиваю как ужаленная, и мыслительный процесс запускается снова.
Костя меня обвинил в измене. Других смыслов в этой фразе быть не может. Лучшая защита — нападение? Просто громкие слова, чтобы оправдать себя? Но я-то точно ни в чем не виновата.
— Эмилия, в чем дело? — оборачивается Евгений, до этого что-то изучавший в ноутбуке, который сейчас стоит открытым на стойке.
Удивительно, но мозг быстро проводит логическую цепочку. Он единственный мужчина, который появился в моем окружении за последнее время. Да, я общаюсь с заказчиками, с отцами своих девочек, но… Там ни намека, ни взгляда, ни жеста — ничего, что могло бы дать хоть какое-то подозрение.
— Ты! — снова закипая, тычу в Карельского пальцем.
— И что я опять сделал? — совершенно невозмутимо спрашивает он.
— Какую игру ты ведешь?
Глава 10
— Так, Эмилия, — Карельский теперь полностью повернулся ко мне, — что за логика опять тебя привела к такому выводу?
— Мне приходят фотографии Кости, — начинаю рассуждать, опустившись обратно на диван, — с какой-то девушкой. Причем ничего провокационного в них нет. А потом он мне бросает, что я кручу роман с другим. Может, и ему что-то прислали?
— И что же? — удивляется Евгений. — Как мы с тобой, например, пьем кофе в людном месте? В этом точно нет ничего предосудительного. Возможно, только то, что ты скрыла от Кости сам факт нашей встречи.
— И поэтому ты просто так провоцировал его на благотворительном вечере? — усмехаюсь я.
По сути, Карельский прав. Мы ничего плохо не сделали. Но он даже ни капли не удивился, что моя логика привела к нему. Костя имен не называл, но его намек на мою измену и меня, и Евгения натолкнул на одну и ту же мысль.
— Провоцировал? Эмилия, ты меня, конечно, извини, но я не в ответе за его паранойю. Помнишь, как говорят, что на воре и шапка горит? Если человек дерьмо, то он будет считать и всех остальных подобными себе. Поэтому, скорее всего, он просто решил ударить тебя наобум, может, попадет в цель. На твоем месте я не стал бы обращать внимание на его слова. Достоверных фактов у него нет, как и уверенности.
— Красиво говоришь, — не могу удержаться от язвительности.
— Это моя работа, — разводит Карельский руками. — Да и какая сейчас разница, что Костя думает? Или ты собираешься с пеной у рта и доказательной базой заверять его, что не изменяла?
— Нет, конечно, — восклицаю едва ли не в ужасе, только представив эту картину. — Только это неприятно. Очень мерзкое чувство, когда тебя обвиняют в том, чего ты не делал.
— Сразу хочется оправдаться, — не спрашивает, утверждает Евгений, как будто сам через это проходил.
— А расскажи о себе, — неожиданно даже для себя прошу я. — А то такое впечатление, что ты о моей жизни знаешь все, а вот я о тебе ничего не знаю.
Размазывать тему об изменах, как манную кашу по тарелке, больше нет желания. Да и смысла тоже. Скоро я разведусь, и это не будет иметь никакого значения.
— Да нечего рассказывать-то, — пожимает Евгений плечами. — Учился где, ты и сама знаешь. Потом уехал в северную столицу, там недолго проработал корпоративным юристом. Там же получил правовой статус, сдал на адвоката. Открыл свою небольшую контору, на многое не рассчитывал, но дела пошли. Начал расширяться, сейчас, как видишь, вернулся.
— Если в Питере все так хорошо идет, то зачем вернулся? — вроде бы невзначай интересуюсь, хотя на самом деле мне жутко любопытно, да и, может, в рассказе Карельского мелькнет что-то, что наведет хоть на какую-то дельную мысль.
— Всегда надо стремиться к большему, — улыбается Евгений так, будто разгадал мои намерения. — И да, Эмилия, со мной это проворачивать бесполезно. Поверь, это я могу расколоть кого угодно и подвести к нужной мне теме.
Я только вздыхаю, но неожиданно понимаю, что раздражения от его юридической манеры общения нет. Скорее это интересно. Я даже улыбаюсь, слушая его. Но делаю пометку узнать о Карельском побольше. В принципе, этим стоило заняться раньше. Слишком многое изменилось в моей жизни с его появлением.
— Ладно, — понимаю, что раскусить юриста у меня не получится. — Спокойной ночи.
— Все же предлагаю тебе подняться наверх, — говорит Евгений. — У меня все равно работы на полночи.
Может, конечно, так бы было и лучше, но есть границы, которые не стоит переходить. Пусть они только у меня в голове, но постель — это слишком. Меня вполне устроит и диван. А диваны уже стали почти привычным местом обитания для меня. То диван в гостиной, то на кухне, то в кабинете… Теперь вот диван Евгения.
На такой невеселой диванной мысли я засыпаю под клацанье клавиатуры, а открыв утром глаза, признаться, даже не сразу понимаю, где нахожусь. Пару секунд пялюсь в потолок, затем все
