одну?
– Где вы?
– Ага, значит, все-таки приедешь за ним.
– Я этого не говорила. Просто хочу знать, где вы.
– Вайком-роуд, 1430. Это…
– Я знаю, где это.
– Вот и хорошо.
– Более того, полагаю, я буду там минут через пять.
– Даже так?
– А сколько, интересно, времени понадобится вам, чтобы собрать свое дерьмо и убраться оттуда?
Линия отключилась. Лиза бросилась к двери, по пути схватив сумочку со столика в прихожей.
V
Когда первый день за рулем близился к концу, на парковке гостиницы «Дэйз инн» на окраине Уотертауна зазвонил мобильный телефон Лизы. Номер незнакомый. Сефира звонит, чтобы поиздеваться? Она решила не отвечать: кто бы это ни был – если есть что сказать, пусть наговаривает на голосовую почту. Однако телефон упорно продолжал свою песню, и это было странно, поскольку место для голосовой почты она очищала, а даже если ящик и переполнился, звонивший должен получить предложение сделать попытку позже. Может, телефон глючит? Учитывая все случившееся с ней за последние пару дней, это не станет сюрпризом; во всяком случае, вполне в духе той огненной катастрофы, в которую превратилась ее жизнь. Не потрудившись снять телефон с фиксатора на приборной панели, она постучала кончиком пальца по экрану и сказала:
– Алло?
– Привет, это я, – ответил Гэри.
Из рейтинга возможных реакций на то, что услышит в трубке голос мужа, юмор Лиза поставила бы как можно ниже, если не в самый конец списка. И все же не смогла удержать поток грубого истерического смеха; давясь им, она проговорила:
– Да ты, мать твою, издеваешься.
Ответа не последовало.
– Чем занимаешься? – спросила она.
– Звоню тебе, чтобы сообщить информацию о Сефире.
Имя охладило ее веселье.
– Какую информацию? Как сделать минет, чтобы твой мужчина умолял повторить? Я читала эту статью в «Космо», благодарю.
– У меня очередной набор указаний для тебя.
– Не ври, – сказала она. – Указания мне даст по телефону мадам Сосострис.
– Она что сказала? – ответил Гэри. – Что позаботится о том, чтобы ты получала указания каждый день. Но не говорила, что выдавать их будет именно она. Потому что… Я на связи с Сефирой. Я знаю маршрут, по которому она следует. Мадам Сосострис говорит, что это законно.
– Это… – Лиза выдохнула. – Надеюсь, ты хоть сам понимаешь, насколько облажался?
– Да… Мне жаль.
– Как угодно, – она потянулась к бардачку, откинула крышку, нашла ручку и конверт письма от какой-то благотворительной организации, ищущей спонсора. – Так. В какую сторону направляется эта сучка?
Маршрут, подробно изложенный Гэри, вел ее обратно через Адирондак [13], на юг до Ньюбурга и затем на запад через Пенсильванию до Питтсбурга. Когда он сказал:
– Вот и все. Насколько я понимаю.
Лиза ответила:
– Ты уверен? Я сегодня весь день убила, чтобы добраться до этих мест, а теперь ты говоришь, надо развернуться и катить назад тем же путем.
– Уверен.
– Как, по-твоему, я могу тебе доверять? Откуда мне знать, что это не план, который состряпали вы с Сефирой?
– Можешь доверять моему стремлению к самосохранению.
– Похоже, твое стремление и втянуло нас в эту заваруху, – отрезала Лиза и, прежде чем Гэри успел ответить, дала отбой.
Он позвонил на следующий день, когда она мчалась к Питтсбургу.
– Еще еду, – ответила она. – Перезвони через час.
– Не могу, – сказал Гэри.
– В смысле, «не могу»?
– Здесь связь раз в сутки, – пояснил он. – А потом глухо еще на двадцать четыре часа. Фишка такая, типа «звезды сошлись». Если звонок прервется, то все.
– Ты серьезно?
– По словам мадам Сосострис, это работает именно так.
– Повиси немного. – Впереди показалась зона отдыха. Лиза съехала с автострады и остановилась на парковке возле туалетов. Она дернула ручной тормоз, но двигатель глушить не стала. Листок с дневными указаниями лежал на пассажирском сиденье вместе с ручкой, которой она их записывала. – Секундочку. – Она потянулась к плафону освещения, включила его и поморщилась, когда свет заполнил салон. Затем взяла конверт, прислонила его к рулю и взяла ручку. – Слушаю.
Дороги, которые перечислял Гэри, были местными – сеть узких трасс, ведущих через горы Западной Вирджинии в восточный Кентукки.
– Многие из них здорово петляют, – уточнил он. – Так что будь осторожна.
– Угу, – буркнула Лиза, записывая последние его указания.
Наступила пауза, затем Гэри спросил:
– Все записала? Может, мне повторить что-нибудь?
– Не нужно.
– Хорошо, – сказал он. – Что ж, ладно… На этом, наверное, все.
– Все так все. – Она положила конверт и ручку на пассажирское сиденье, выключила салонную лампу.
– Если тебе больше нечего сказать…
– Например?
– Ну, не знаю. Как ты держишься?
– Да у меня с глазами что-то не так.
– Что значит «не так»?
Внезапно накатило раздражение.
– Не заморачивайся, – сказала она и дала отбой.
Гэри поинтересовался состоянием ее глаз на следующий вечер. Лизе отчасти польстила его озабоченность, она даже почувствовала искушение подробно описать изменения, происходящие под роговицей ее глаз. Какое это было бы облегчение поговорить с ним. Каких-то несколько дней назад они сидели вдвоем за кухонным столом перед открытыми коробочками с любимыми китайскими блюдами навынос и обсуждали окончательные поправки к оценке ущерба для страховой компании, которой она выставила счет. Это было одно из тех занятий, что больше всего нравились ей в браке, – разговор с человеком, который знает тебя лучше, чем кто-либо другой, лучше тех, кого хорошо знали вы оба, места, где вы бывали вместе, опыт, которым вы делились, – все это образует своего рода условные знаки, символику, уникальную для ваших отношений. «И каким образом вписывается сюда эта гребаная Сефира?» Она услышала вопрос в голосе сестры. Какое бы побуждение довериться Гэри ни проснулось в ее душе, – оно угасло. Лиза вновь проигнорировала его вопрос и оборвала разговор.
Гэри звонил еще два раза и всякий раз был краток, перечислял дороги, по которым ей надлежало ехать, и сразу вешал трубку – до того, как это успевала сделать она. Когда Лиза поняла, что он расстроен из-за нее, смесь веселья и злости растянула ее губы в ухмылке, которая время от времени возвращалась к ней на протяжении всей поездки вверх и вниз по холмистым равнинам Иллинойса и через Миссисипи по влажным улицам Сент-Луиса. Одним из талантов Гэри была способность всегда переворачивать любую ситуацию, в которой он бывал виноват, против своего обвинителя, используя разновидность риторического джиу-джитсу, которое он освоил, будучи средним ребенком из пяти братьев и сестер в большой семье ирландских католиков. Обычно он добивался этого, переходя в наступление, жалуясь на то, как с ним обращаются, или же находя обвинение, которое можно было бы бросить в ответ
