и противоречу себе, продолжая целовать
— Да, Даня. Мне тоже — Отвечает она и тоже не торопится отстраниться.
— Вечером увидимся? — Спрашиваю я, переводя сбившееся дыхание
— Не получится, Даня. У родственников день рождения, надо быть — С сожалением отвечает она
— Жалко, но ладно, что поделаешь, родственники это святое. А завтра? — Комментирую я и спрашиваю я с ощутимой надеждой на хорошее завтра.
И меня не обманывают с надеждами:
— Да, конечно, давай в три — Соглашается немедленно она
И на душе теплеет.
— Хорошо, я заеду за тобой — Заканчиваю беседу я.
И вновь поцелуи и объятия, и все таки уходит. И я ухожу, до завтра моя Оленька.
Глава 5. Романтик и футбол.......насыщенная жизнь
Зашли и прямо с порога, чуть не набрасываюсь на Олю. Обнимаю, целую. Куртка прочь, руки уже ложатся на грудь, и она совсем не против, только улыбается, и тянется ко мне губами.
Но потом я все таки, беру себя в руки и думаю, надо побаловать любимую. А время есть, времени хватит на все, мама приехала на выходные, но тут же с утра уехала по гостям, и ее не будет до позднего вечера, так что квартира в полном моем распоряжении, и часов пять - шесть у нас есть.
И я отстраняюсь и тяну Олю на кухню со словами:
— Пошли маленькая, у меня сюрприз, я тебя кормить буду вкусняшками—
Она заинтригована, но послушно идет за мной. Пришли на кухни и я командую:
— Так, Оля, в ванную, мыть руки. А я пока немного накрою на стол, посидим культурно—
Она уходит в ванную, а я достаю из холодильника, на жаренные и наваренные мамой с утра осетринку, балычок холодного и горячего копчения и икру черную, скромно в литровой банке. Ну да это скромно, обычно привозят трехлитровыми баллонами и потом раскладывают по банкам. А уже из банок по розеткам сервировочным. Ну вот тут я не мастер, думаю Олечка мне поможет с сервировкой стола.
Я как все вытащил в больших емкостях и тут заходит Оля. И картина — Не ждали, а я приехал. Остановилась в изумлении и не вольно у нее вырываются слова:
— Дан, я чего-то о тебе не знаю? Ты подпольный миллионер? Откуда такое богатство?—
— Милая, пока не миллионер, но все впереди. Вполне возможно стану. А это, это всего лишь продукты, просто там, где мои родители работают, это обычная еда, пожалуй более привычная даже чем мясо или птица. Ну, чаще осетрина бывает на столе. А я тебя хочу угостить, и поэтому даже остановил себя—
И мы садимся за стол и лакомимся, ну как лакомимся, Оля лакомится, для меня это настолько привычно.
Помню бывало не раз, до такой степени осетрина надоедала, а не выбрасывать же, что на полном серьезе думали, чтобы из нее сделать необычного и делали — котлеты из осетрины, соус с картошкой из нее же, запекали в собственном соку. Потом ели и понимали, перевод хорошего продукта, ибо не придумано ни чего лучше просто жаренной или вареной осетрины.
Но сейчас у нас классика и мы едим с огромным удовольствием жаренную крупными кусками осетрину, ее же отварную и охлажденную, присыпанную зеленью. Закусываем осетровым балычком холодного копчения, лакомимся осетринкой горячего копчения, тающей во рту. И на десерт бутерброды с маслом и икрой. Ну это Оля, я терпеть не могу, но улыбка с моего лица просто не слазит, от блаженного вида любимой девчонки с наслаждением поедающей бутерброд с икрой.
В такие моменты понимаешь, ради чего стоит жить. Ради девчонки напротив, пусть может быть это не навсегда и потом придет другая, но здесь и сейчас именно ради нее.
И мы сидим на кухне, и что-то такое на сердце происходит, что и не описать словами. И бокал легкого вина, лишь разгоняет кровь, делаю ощущения четче и предвкушение сладостнее.
Ну и все, наелись. Чем хороша осетрина, очень легкий продукт, переедания от нее не бывает.
Сидим и улыбаемся, потом я беру ее руки, накрываю своими и тяну к себе. Она встает, обходит вокруг стола и садится на колени.
Обед закончился, начинается другая программа и я целую ее, отвечает, со страстью, вся отдаваясь этим поцелуям.
Подхватываю на руки и несу в спальню, а она обвила руками за шею, ногами закрепилась на пояснице и не отцепишь, прочно сидит.
И валимся на кровать, поцелуи постепенно переходят ниже, соревнуясь с руками, кто быстрее доберется до интересного. А интересного много, но оно пока скрыто и это не порядок и я начинаю устранять этот непорядок, расстегивая рубашку. И поцелуи возвращаются вверх, пока, временно.
А она смотрит и улыбается, а потом тихо говорит на ухо:
— Хулиган ты, все время куда-то лезешь—
— А то же — Отвечаю я, и продолжаю — Интересно же, а что там под рубашечкой? А вдруг еще что интересное выросло? Надо же проинспектировать—
Она смеется, и отвечает все так же шепотом:
— Ты же уже все вроде просмотрел, не ужели не надоело? Нового там точно ничего нет—
— Что ты маленькая, как может надоесть красота— Говорю я в ответ с улыбкой и продолжаю, все тем же трагическим шепотом — А ведь нет ничего красивее обнаженного женского тела. Загадка природы, которую так хочется разгадать—
Обнимаю ее, сняв уже под шумок и рубашку, и то что под ней, и любуясь на прекрасные прелести, говорю:
— И я непременно разгадаю эту загадку природы—
И целую ее, постепенно вновь переходя все ниже и ниже. Прелестная шейка вздрагивает под губами, великолепные плечи манят к ним прикоснутся. И ниже, а там и вовсе прелести, которые хочется и затискать и зацеловать, что я и делаю.
А Оля откинулась, прикрыла глаза и сосредоточилась на своих ощущениях, как будто запоминая их. Так и хочется вскричать — Остановись мгновение, ты прекрасно.
Но какая нежная грудь, фантастика и не такая уж и маленькая, наверно между вторым и третьим размером. И тут, как всегда, мне в голову приходит гениальная мысль, а что я такой, гений, чтоб меня. И пока
