мои чувства, дядя. Тебе не кажется, что ты слишком резок?
Он поворачивается ко мне, кипя от ярости.
— Послушай, мальчик. Мы перестали быть семьей, когда ты унизил меня и выгнал из семьи. Я обещал тебе забрать все, что тебе принадлежит, и я намерен сдержать это обещание.
— Чтобы сдержать это обещание, тебе понадобятся ноги, прикрепленные к туловищу. — Я закрываю пространство между нами. — Мне бы не хотелось отрывать твои конечности, чтобы заставить тебя вести себя хорошо.
Гнев накаляет мои вены, как печь, но мне удается сохранять спокойствие. Мой дядя всегда был болтливым человеком, высокомерным сверх всякой меры. Он заставляет каждый нерв во мне яростно дергаться. Он слишком долго умолял о смерти, и хотя я с радостью исполню его желание, он все равно нужен мне рядом. Он — последний, кто видел моих родителей перед смертью, единственный, кто знает, что на самом деле произошло той ночью.
Прошло уже десять лет, а он все еще отказывается говорить об этом. Мое терпение переполнено, и я намерен в ближайшее время выведать у него правду. Для начала мне нужно, чтобы он убрал свою задницу из моих чертовых дел.
Его усмешка заставляет меня вернуться к настоящему.
— Ты только говоришь, но не делаешь, парень. Если бы ты хотел меня убить, ты бы уже сделал это.
Я дергаю его за галстук и притягиваю к себе.
— Не надо передергивать, старик. Я сохраняю тебе жизнь только потому, что хочу этого.
Его взгляд злобен, но он не смеет произнести больше ни слова.
Я глажу его по щеке.
— Я знаю, что ты сдался копам. Неужели ты надеешься стать следующим Капо, если продашь меня своим дружкам?
— Я не продавал тебя. Я баллотируюсь на должность в правительстве, и, как ты знаешь, я должен играть свою роль как хороший гражданин.
— Очень жаль. — Я выпиваю вино одним глотком. — Мертвецы не баллотируются в правительство. Попробуй еще раз, и это будет последнее, что ты сделаешь.
Я чувствую, как его взгляд прожигает мне спину, когда я исчезаю в толпе.
Я пробираюсь через весь зал и, как по команде, сталкиваюсь лицом к лицу с человеком, которого боюсь больше всего.
Кирилл Вадимов.
Хотя он прячется за политикой и бизнесом, я вижу его таким, какой он есть. Коварный старик с жаждой крови. Он глава Братвы, и у меня есть основания полагать, что его соперничество с моим отцом сыграло свою роль в том, что моих родителей убили таким жутким способом.
Мы с такими людьми, как Кирилл, никогда легко не ладили. Его преступления простираются от наркоторговли до торговли людьми. Зачем заниматься грязными делами? Кому нужна кровь невинных женщин и детей на своих руках?
Пока он изображает из себя символ благотворительности, его деньги воняют кровью невинных. Как металл к магниту, мой дядя не может устоять в его кругу. Должно быть, он пообещал ему трон Cosa Nostra в обмен на лояльность. Но я слишком хорошо знаю Кирилла. Он без колебаний убьет моего дядю и завладеет нашим бизнесом, как только я и мои братья уберемся с дороги. Только дурак доверится ему, и это слово лучше всего подходит для моего дяди.
Забавно, как сильно жадность может разрушить здравый смысл человека.
— Ух ты, если это не сам Смерть, — говорит он, надевая обычную дружелюбную маску, которую он демонстрирует остальным.
Боже, как же мне хочется ударить его по лицу.
В отличие от дяди, у меня не хватает терпения остановить себя, и я перехожу прямо к делу.
— Верни мой груз и не впутывай моего дядю в свои планы.
Он сначала улыбается, а потом разражается хохотом.
— Ты боишься, что я обижу твою женщину? — Он снова смеется. — Я не играю в грязные игры.
Я насмехаюсь.
— Это богато со стороны такого мешка с грязью, как ты, Кирилл. — Я придвигаюсь к нему ближе. — Потрахайся с ней, и тебе придется отвечать передо мной.
Он замолкает на мгновение, выражение его лица кислое, как свернувшееся молоко. Я вижу, что он не очень-то легкомысленно воспринял мое оскорбление.
— Ты ведь понимаешь, что я могу убить тебя прямо там, где ты стоишь, не так ли?
Я ухмыляюсь.
— Попробуй.
Вокруг этого здания расставлены мои телохранители. Одно мое слово, и этот маленький праздник, который он затеял, закончится кровопролитием и изуродованным трупом Кирилла. Он знает, что так и будет, и не хочет рисковать.
— Ладно. — Кирилл пытается скрыть это, но я вижу панику в его глазах. — Не связывайся со мной, и я не буду связываться с тобой.
— Ты что-то недопонимаешь, Кирилл. Это не предмет для переговоров. Это предупреждение. — Я наклоняюсь к нему достаточно близко, чтобы он впитывал каждое мое слово. — Будешь шутить с Еленой, и я обязательно превращу твои последние дни на земле в мучение.
ГЛАВА 6
ЕЛЕНА
— Доминик Романо был на вечеринке вчера вечером?
Глаза Мойры почти вылезли из глазниц от шока, и я не думаю, что она осознает это, но ее челюсть отвисла.
— Он был, — отвечаю я, хватая кусок пиццы из коробки, стоящей на кухонном острове. Лукас уехал с классом с ночевкой, а Мойра решила переночевать у меня. Нам обоим было лень готовить, поэтому мы заказали еду.
Нет ничего лучше, чем пицца и куриные крылышки в пятницу вечером, когда ты сплетничаешь с лучшей подругой. После встречи с Домиником прошлой ночью мои мысли были настолько расшатаны, что я выпила достаточно вина, чтобы опьянеть. Не спрашивайте меня, о чем я думала, потому что, по правде говоря, я не думаю, что думала.
Я нервничала, паниковала и волновалась.
Если раньше я думала, что покончила со своими чувствами к нему, то прошлая ночь стала подтверждением того, что на самом деле я все еще люблю его так же сильно, как и семь лет назад. Каждая клеточка во мне воспламенилась, когда я стояла рядом с ним, и даже сейчас каждый волосок на моем теле встает дыбом.
— Он узнал о Лукасе?
Моя грудь напрягается.
— Он не узнал. — Когда я услышала его голос, то испугалась, что он подслушивает мой разговор, но, к счастью, он либо не слышал, либо его это не волновало настолько, чтобы говорить об этом.
Мойра вздохнула с облегчением.
— Слава богу. Это была бы катастрофа. — Она подходит к холодильнику и берет бутылку воды. — О чем вы, ребята, говорили?
Я пожимаю плечами.
— Да так, ни о чем. — Мои мысли возвращаются к тому, как он подошел ближе и заправил мои волосы
