остались на месте. У Хвоща мурашки по спине побежали.
Так и есть! Та самая хата, где он лежал в колыбели, а вон и помойка, куда его вышвырнули чуть живого.
— Тпрру!.. — закричал Хвощ на аиста, словно на лошадь.
Но аист, увидев своё старое гнездо на крыше, радостно взмахнул крыльями и, оставив далеко позади товарищей, устремился прямо к хате.
Скорчился бедный Хвощ, сжался в комочек и плотнее прильнул к его шее.
«Нелёгкая меня сюда принесла!» — думал он, поёживаясь при воспоминании о крестьянке.
Он уже стал прикидывать, не лучше ли спрыгнуть вниз, чем подвергать себя ужасной опасности. Но прыгнуть с такой высоты значило сломать себе шею, и он раздумал.
Аист, спускаясь всё ниже, описал широкий круг над почерневшей, замшелой крышей, потом второй, поменьше, и наконец, сделав только полукруг, с громким криком упал прямо в старое гнездо и от радости забил крыльями в тихом голубом воздухе.
Выглянул Хвощ из-за его длинной шеи — всё по-старому: в хлеву телёнок мычит, рябая курица кудахчет, на плетне сохнет перевёрнутая кринка, а за углом Жучка спит.
Дверь хаты скрипнула.
«Хозяйка!» — подумал Хвощ, и мороз подрал его по спине.
— Аист! Аистёнушка! В добрый час!…
Узнав голос, Хвощ мигом спрятался за шею аиста, но поздно — она уже увидела его.
— Что за чертовщина? — вытаращилась баба.
И вдруг как всплеснёт руками, как завопит:
— Спасите, люди добрые! Опять эта злая нечисть! Колдовство, да и только! — И в сердцах (женщина она была вспыльчивая) пригрозила: — Погоди ж ты у меня, урод! Сейчас я тебя кочергой достану!
И со всех ног кинулась в хату, а Хвощ — прыг с аиста в гнездо. Зарылся в солому, съёжился, сидит и через щёлку сбоку поглядывает, что дальше будет. Минуты не прошло — крестьянка уже бежит с кочергой обратно. Глянула на крышу, а там никого нет. Только аист стоит на колесе, расставив красные ноги.
— Куда же он девался? — ахнула крестьянка. — Или померещилось мне?
Но тут у Хвоща в носу защекотало и, не в силах сдержаться, он чихнул — громко, как из пушки выпалил.
— Ага, попался! — крикнула баба и ну ширять кочергой.
Но кочерга была коротка и не доставала.
— Погоди, оборотень! Сейчас лестницу притащу!
«Плохо дело!» — подумал Хвощ и стал озираться по сторонам, ища спасения. На лбу у него выступил холодный пот.
Глянул вниз — крестьянка саженную лестницу тащит. По такой не то что на крышу, и на колокольню влезть можно.
У Хвоща душа ушла в пятки, а баба уже лестницу приставила, с кочергой лезет.
Выскочил бедняга из гнезда — и на трубу.
«Прыгнуть, что ли?» — думает. Прикинул расстояние на глазок — куда там! Разобьёшься с такой высоты, как пасхальное яичко.
А крестьянка — уже на середине лестницы и кочергу протянула.
«Была не была, — думает Хвощ. — Уж лучше смерть, чем побои».
Зажмурился и прыгнул вниз. Голова у него закружилась, земля волчком завертелась; крыша, баба, кочерга — всё словно опрокинулось. Он уже решил, что костей не соберёт, но вдруг почувствовал, что упал на что-то мягкое, как на перину, и это «что-то» сразу пустилось наутёк.
Хвощ вцепился обеими руками, чтобы не упасть, а тут на него вкусным запахом повеяло: будто грудинкой.
А это кот, стащив колбасу, как раз крался по двору, когда Хвощ свалился прямо ему на спину и вцепился в шерсть. Перепуганный Мурлыка, решив, что это хозяйка застала его не месте преступления и схватила за загривок, со всех ног бросился бежать.
Хата была уже далеко позади, деревня почти скрылась из глаз. Тогда кот кинулся в густой репейник и крапиву и стал кататься по земле, норовя сбросить мешающую ему ношу.
Не тут-то было! Хвощ крепко держался за загривок. Крапива жгла его, репьи царапали, но колбаса так приятно пахла, что он решил ни за что с ней не расставаться.
Кот метался из стороны в сторону и наконец выронил колбасу. Хвощ мигом соскочил, схватил колбасу, вытер лопухом песок и съел её. Подкрепившись на славу, он выкурил трубочку, растянулся под кустом и, размышляя о своих необыкновенных приключениях, сладко заснул.
IV
Солнце поднялось уже высоко и его лучи заглянули в бурьян, когда Хвощ, очнувшись от сна, сел и прислушался. Ему показалось, что его разбудил какой-то звук. Он насторожился, не понимая спросонья, спит он ещё или бодрствует, тем более что вокруг никого не было. Но ветер действительно доносил какие-то звуки — не то мушиное жужжание, не то комариный писк, не то гудение пчелиного роя.
И вот эти звуки слились в какую-то странную песенку. Ни птичья, ни человечья, ни тихая, ни громкая, ни грустная, ни весёлая, она так хватала за душу, что хотелось плакать и смеяться.
Хвощ — а он был большим любителем музыки — весь обратился в слух. Сообразив, откуда доносится звук, он пошёл прямо на него.
Скоро он выбрался из бурьяна на лесную полянку, окружённую соснами. Над полянкой тоненькой струйкой подымался дым от небольшого костра, на котором что-то варилось в котелке, распространяя соблазнительный запах.
