вытерпела до семи утра и начала названивать подруге.
— Викусь! Ну заклей его пластырем! У меня минуты свободной нет! Ты же понимаешь, что меня женщины растерзают, если я кого-нибудь из них на январь перепишу.
— Оксана. Делай что хочешь! Найди мне пятнадцать минут! У меня всего один ноготь! Я для тебя, кстати, кое-что испекла. Так что не выделывайся!
— Ну, если испекла, то ладно. Приезжай!
Боль невыносимая, палец дергает и пульсирует. Ноготь вообще висит на соплях. Но я еду маскировать это безобразие.
— Ты в своем уме? Здесь же фарш. Я к пластине даже фрезой не притронусь. Ты взвоешь.
— Оксана! Делай, я потерплю! У меня свидание сегодня, — говорю ей сквозь зубы.
— Да ладно! С тем красавчиком! — расцветает в улыбке Оксанка. — Ну, тогда терпи, мать!
О, ужас! У меня просто глаза на лоб лезли. Пока Оксана орудовала своими инструментам. Пятнадцать минут невыносимой боли. Но ноготь востановлен. Чего нельзя сказать о пальце.
— Ну, дорогая! Я не волшебница! Кожу и мясо я наращивать не умею. Все равно ведь заклеить придётся.
— Нет! Ничего заклеивать я не буду.
— Ну, смотри сама, тебе видней. Ты случайно не влюбилась — спрашивает Оксанка.
— С чего ты взяла?
— Печешь, готовишь, пальцы с ногтями без анестезии ампутируешь!
Смеется Оксанка.
— Не выдумывай. Просто мне захотелось! Ладно, я побегу. У меня еще дел полно сегодня. Спасибо! С наступающим тебя, моя дорогая! И родителей поздравь от меня.
Андрей звонил мне дважды, пока Оксана пилила мне ноготь. Ответить, разумеется, я была не в состоянии. А убегая от Оксанки, я планировала сделать еще столько дел. Пока не села в трамвай и не открыла сообщение, упавшее мне пару минут назад на телефон.
Андрей: Привет! Виктория, боюсь, у нас не получится сегодня, встретится. С наступающим тебя. Вечером позвоню.
16
Виктория
В голове одни вопросы. Он что, слился? Просто вот так вот взял и передумал. Это из-за Стаса!? Или папа уже вмешался. Или просто решил, что я проблемная. Или целуюсь плохо. Или бабка его что-то про меня напела.
Вот так получается! Надо было продолжать его морозить. Бегал ко мне, уколы колол за просто так, конфеты таскал, цветы. С бабкой своей договорился, по морде получил. И слился!? А говорят, что у женщин с логикой беда!
Я такая злая! Куда подевалась моя эйфория. Палец стал болеть еще сильнее. Приеду, нужно выпить обезболивающее и забинтовать его, наконец.
Добралась до дома. Настроение никакое. Зашла на кухню. Настроение и вовсе улетело в минус. Зачем я столько наготовила? Столько всего накупила! Да я еле притащила это все домой! Ради чего? Вот дура…
Ни писать, ни звонить ему не буду. Выпила обезбол. Забинтовала палец. Всю ночь не спала. Может попробовать поспать!
Но и заснуть, к сожалению, у меня не вышло. Пошла есть оливье. Не выбрасывать же. Тем более я столько сил и стараний во все вложила.
Провалялась на диване до шести вечера. Съесть все наготовленное мне не удастся. Позвоню завтра Оксане, может, она мне поможет. Ах, да! У Оксаны же, в отличие от меня, с личной жизнью все в порядке. Они с Эдиком завтра уезжают куда-то в горы, в Архыз что-ли! Я же неделю с ней не увижусь.
Телефон звонит. Что? Он мне еще и названивать будет после этого! Сбрасываю вызов. Вот нет у меня никакого желания с ним разговаривать! Снова звонит. Ну, я вас, Андрей Константинович, уже изучила. Попробуйте дозвониться на выключенный телефон. А я лучше какую-нибудь новогоднюю комедию посмотрю. Подумала я и пошла за ноутбуком.
Андрей: Вика, у тебя все нормально? Я не могу до тебя дозвониться!
Ах, да, сюда ведь, он тоже может писать.
Андрей: Вика, лучше ответь мне!
Виктория: А хуже???
Андрей: Ты на меня обиделась?
Виктория: Чего ради! У меня все прекрасно. Я доедаю вторую салатницу оливье.
Андрей: Вик! Не обижайся на меня. Включи телефон, давай поговорим.
Ладно. Что интересно, он мне нарассказывает. Принимаю вызов.
— Вик! Не обижайся на меня. И правда, очень некрасиво получилось. Я только сейчас на эту ситуацию со стороны посмотрел. Испортил тебе праздник!
— Что у тебя случилось?
— Я просто заболел, — с какой-то усмешкой произносит Андрей.
— Чем?
— Ветрянкой!
— Да что ты мне рассказываешь. Ты врач, терапевт. Если ты не переболел ей в детстве, то к своим сорока годам. Уж точно должен был переболеть.
— Вика! К каким еще сорока годам — смеется Андрей.
— Ну, я накинула тебе пару лет.
— Вик. Не накидывай больше. Мне всего тридцать три.
— А почему ты мне сразу не сказал?
— Я же тебе звонил. Ты не брала. Потому и написал сообщение. Веришь или нет. Но я спал. Просто выпил жаропонижающее и отрубился. Вот проснулся и сразу позвонил тебе.
— Вик?
— Что?
— А ты болела?
— Болела лет в двенадцать!
— А ты не хочешь меня полечить?
— Не знаю.
— Вик! Будь человеком! Я ведь тебя лечил.
— Хорошо. Только при одном условии.
— Каком?
— Я буду лечить тебя зеленкой.
— Виктория Сергеевна. Проявите ко мне немного сострадания. Вы вообще в курсе, что современная фармакология предлагает огромный ассортимент препаратов гораздо эффективные зеленки?
— Только зеленка. Иначе лечить не буду!
— Хорошо.
— Диктуй адрес.
Дверь мне открыл. Совсем не тот Андрей, к которому я уже привыкла. Видно, что чувствует он себя не очень хорошо. Тем не менее старается этого не показывать. Я знаю, что взрослые люди иногда очень тяжело переносят ветряную оспу. Да что там говорить, некоторые мужчины при температуре тридцать семь и два уже лежат пластом. Так что он еще выглядит бодрячком или старается им выглядеть. Захожу в квартиру, отдаю ему пакет. По-моему, мы немного поменялись ролями. Правда, вместо яблок и конфет у меня там пара салатов, кекс и курица.
— Тебе очень плохо?
— Да нет! Нормально! Сейчас так и вовсе отлично, — улыбается мне он.
Я, конечно же, принарядилась. И знаю, что выгляжу очень даже… Единственное, что портит мой великолепный образ — это забинтованный палец.
— Что у тебя с рукой?
— Об терку порезалась. Ничего страшного.
Андрей жестом приглашает меня в комнату. На диване лежит собака, точнее собачка. Маленькая и по глазам вижу не очень добрая. Она начинает рычать и оскаливается. Да уж. Андрей возвращается из кухни. И видит такую картину: я стою и боюсь пошевелиться, а эта мелочь рычит на меня со злостью Уссурийского тигра.
— Не бойся, это мамина собака. Она здесь временно. Матильда, конечно, с придурью. Но кусается редко.
Он уносит рычащую
