Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
источниках и в ней немало пробелов, она оказала влияние на дальнейшее изучение данного вопроса, став ориентиром для других специалистов. Сам Муньез продолжил исследование такого феномена, как коллаборационизм и борьба против партизан на Востоке. Результатом этой работы стал выход новой книги, подготовленной совместно с украинским (сегодня — российским) историком О.В. Романько, об антипартизанских операциях в захваченных областях СССР[86]. Отдельные фрагменты книги касаются участия «Дружины» в карательных акциях в Белоруссии.
История «дружинников» и Гиля была представлена и в исследовании Р. Михаэлиса о советских коллаборационистах в войсках СС (2002). Опираясь исключительно на немецкие источники, автор показал, как зарождалось русское соединение СД, какое влияние оказала операция «Цеппелин» на процесс превращения формирования Гиль-Родионова в антипартизанскую бригаду. Подробно Михаэлис выписал операции немецких войск и «дружинников» против «народных мстителей». Им также были опубликованы биографии сотрудников СД, курировавших Родионова и его подчиненных.
Вместе с тем работа Михаэлиса полнотой не отличается и в ней повторяются некоторые мифы. В книге нарушена хронология событий, отсутствует информация о разведывательной деятельности родионовцев. Но, несмотря на это, монография Михаэлиса успела выдержать четыре издания и пользуется вниманием среди специалистов[87].
Операция «Цеппелин» стала предметом серьезного изучения со стороны других германских историков. Практически все авторы, рассматривавшие деятельность полиции безопасности и СД на оккупированных территориях Советского Союза, обязательно касались данного вопроса. В первую очередь выделим научные статьи и монографию А. Ангрика[88], занимающегося проблемой применения оперативной группы «Д» в Крыму и южных областях СССР. Помимо карательного аспекта и борьбы с партизанским движением, ученый уделил много внимания созданию при айнзатцгруппе команды «Цеппелина», которая активно вела переброску диверсантов и террористов. Ангрик, в частности, сообщает о проведении сотрудниками СД нескольких операций с целью разжигания на Северном Кавказе восстания против советской власти.
Остановился историк и на характере отношений между участниками проекта «Цеппелин» и командованием оперативной группы. Как видно из богатого материала, собранного Ангриком в архивах, эти отношения были далеко не безоблачными и порою приводили к конфликтным ситуациям.
Большое внимание операции «Цеппелин» уделяется в фундаментальном исследовании М. Вильдта, проанализировавшего работу офицерского корпуса Главного управления имперской безопасности (РСХА)[89]. Отталкиваясь от уникальных биографических данных, Вильдт разворачивает масштабную картину участия сотрудников СД и гестапо в обеспечении безопасности Третьего рейха и в борьбе против врагов коричневой империи. Проект «Цеппелин», в данном случае, видится историком как амбициозная попытка составить конкуренцию военной разведке — абверу.
Ключевой фигурой операции «Цеппелин» Вильдт называет доктора Хайнца Грейфе. Именно он подал идею использования в разведывательных целях недовольных советской властью представителей национальных меньшинств и социальных групп. Из них позже сотрудники СД формировали разведывательные и диверсионные подразделения, которые должны были сеять страх и панику в тылу Красной армии и подрывать моральные силы советского народа, мобилизованного на борьбу с немецкими захватчиками. Вильдт весьма подробно рассказывает о том, как проводилась операция «Цеппелин», с какими проблемами сталкивались ее участники и какие планы они хотели реализовать.
Говоря о разведывательной деятельности СД на Восточном фронте, необходимо выделить статью историка К.-М. Мальмана[90]. Это, пожалуй, одно из самых сильных исследований об операции «Цеппелин». Историку удалось высветить все основные грани проекта и рассмотреть их, основываясь на документах, ранее не вводившихся в научный оборот.
Статья Мальмана поделена на пять частей и представляет собой последовательное раскрытие главных идей проекта VI управления РСХА. Во-первых, историк рассматривает концепцию Х. Грейфе, благодаря которой проект приобрел реальные черты. Во-вторых, исследователь показывает, как проводился набор и обучение советских военнопленных, на каких критериях он строился и каких результатов удалось достичь. В-третьих, Мальман рассматривает немецкий персонал операции. В-четвертых, автор проанализировал основные операции, проведенные в рамках предприятия. И, в-пятых, историком был рассмотрен вопрос привлечения коллаборационистов к акциям СД.
Одна из частей публикации касается истории создания «Дружины» и ее деятельности на оккупированной территории Белоруссии. Мальман видит ее с двух ракурсов. С одной стороны, это подготовка диверсионных групп и заброска их в советский тыл, с другой — борьба против партизанского движения. У Мальмана нет никаких иллюзий относительно карательной деятельности «Дружины». Им, в частности, приводятся факты участия Гиль-Родионова и его подчиненных в преступлениях против гражданского населения. Кроме того, историк говорит о причастности «Дружины» к холокосту и отмечает в русском соединении СС сильный, идеологически обоснованный антисемитизм.
Отдельно Мальман останавливается на личности Гиль-Родионова. Командир «Дружины», подчеркивает историк, еще в Сувалках был осведомителем и занимался выявлением советских функционеров и евреев, чем снискал себе расположение немецких кураторов. О каких-либо конфликтах Родионова с офицерами СД исследователь не упоминает. Никаких открытых протестов со стороны бывшего подполковника РККА в отношении предстоящих карательных операций не было. Мальман лишь указывает на его «молчаливое недовольство и подозрительность».
Об операции «Цеппелин» пишет также исследователь Б.М. Фельдер. В его статье поднимается тема подготовки партизанской войны в тылу Красной армии[91]. Историк показывает взаимодействие между сотрудниками VI управления РСХА и представителями отдела «Иностранные армии — Восток». Много внимания Фельдер уделяет операции «Дикая кошка» и организации антисоветской борьбы на территории Прибалтики в 1944–1945 гг.
В работах других немецких специалистов история «Дружины» включена в контекст более сложных проблем — например, функционирования карательного аппарата СС и полиции в Белоруссии. Здесь бригада Гиль-Родионова рассматривается как инструмент и составная часть истребительной политики. При этом деятельность русского соединения СС анализируется без отрыва от других подобных формирований, для которых общей основой являлись операции против партизан и карательная практика. Именно такой подход встречается в исследованиях К. Герлаха, В. Курилы и С. Клемпа[92]. Ученые, основываясь на документах, подчеркивают особую жестокость «Дружины». В качестве примера они ссылаются на операцию «Февраль», когда родионовцам пришлось действовать бок о бок с батальоном СС Дирлевангера. Анализ открытых архивных источников показывает, что подчиненные Гиль-Родионова шесть раз действовали совместно с батальоном штрафников СС в различных по своему формату акциях.
Некоторые аспекты операции «Цеппелин» и боевого применения «Дружины» отражены в исследованиях М. Паля, Б. Мусиала и А. Вайгельта[93]. Историки в основном рассматривают вопросы взаимодействия между сотрудниками СД и отделом «Иностранные армии — Восток», количественный состав агентуры, подготовленный в школах и учебных центрах «Цеппелина», а также участие «дружинников» в контрпартизанских операциях на территории оккупированной Белоруссии.
В целом на Западе вышло немало книг, где встречается упоминание о Гиле и «Дружине». В некоторых из них, как в работе бывшего сотрудника ЦРУ Р. Стефана[94], продолжают фигурировать старые мифы, в иных исследованиях просто анализируются отдельные эпизоды истории русской бригады СС. Тем не менее, интерес к операции «Цеппелин», личности
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
