в сердце иглы вонзала. Я бежала по едва знакомому району, не разбирая дороги. Всё перед глазами расплывалось от слёз.
Свернула в какой-то парк, где совсем не было людей. Упала на лавочку и, не сдерживаясь больше, расплакалась в голос. Зачем мы только приехали в это город?
Глава 8
Я не знаю, сколько времени просидела на лавочке. Мне казалось, что я попала в пузырь, где не было ни звуков, ни времени. Только моя боль. Только моё непринятие ситуации. Только тёмные глаза, смотрящие в самую душу.
— Дура, — раздалось надо головой.
— Дура, Рома. Ещё какая, — покорно согласилась, прикрывая глаза. Слёзы снова градом покатились из глаз. — Что мне делать теперь? Как мне жить? Рома…
— Поль, — голос показался слишком испуганным и встревоженным. Глаза открыла. Увидела лицо парня напротив моего. Всего в паре сантиметрах. Руку подняла и по щеке его провела, убеждаясь, что он живой. Тёплый. И испуганный.
— Не мерещишься, — констатировала, глупо улыбаясь.
— Поль, — Рома подался вперёд и рукой провёл по щеке, убирая пряди растрепавшихся от бега волос, — ты безмозглая девчонка. Ты… — осёкся. Глаза прикрыл. Выдохнул со свистом, будто из последних сил сдерживался. — Какого чёрта ты сбежала? — вдруг рявкнул.
— Что? — получилось только глазами хлопнуть.
— Какого чёрта, Полина, ты сбежала? Твоя мать в припадке бьётся. Уже ментов вызывать готова.
— Я не понимаю…
— Ясное дело, понимать и думать не для тебя. Не для твоей пустой головы, — чёрные густые брови сошлись на переносице.
— Рома, — я попыталась встать с лавочки, но руки парня легли мне на плечи, придавливая обратно.
Нельзя! Нельзя так реагировать на брата. Нельзя замирать и задерживать дыхание. Нельзя ждать, что он поцелует. Что рукой вновь на шею скользнёт и сожмёт волосы в собственническом жесте. Это запретно. Это неправильно.
Но только никакие убеждения не работают. Стоит только Роминой руке на моём затылке оказаться, все мысли вылетели из головы напрочь. Только гул остался. Рома качнулся вперёд и губами прижался ко лбу. Прижался и застыл, частым дыханием шевеля волосы. Это была столь неожиданная ласка с его стороны, что я вновь заплакала, пальцами цепляясь за его плечи.
— Всё, — Рома поднялся, уселся на лавочку рядом и притянул меня к себе, уткнув моё лицо в широкое плечо. — Хватит рыдать. Хватит.
Я только горше заплакала, понимая, что не могу остановиться. Ладонь парня поглаживала меня по голове. Пальцы чуть массировали кожу на затылке, путались в прядях.
— Пойдём, Полина.
Рома отстранился, когда я перестала вздрагивать. Встал с лавочки, застыл, не поворачиваясь ко мне лицом. Я видела только напряжённые плечи и сжатые кулаки. Поднялась следом и несмело прикоснулась пальцами к сжатому кулаку. Дёрнулись одновременно. Показалось, что меня ударило током. Так сильно, что в голове зазвенело и перед глазами всё поплыло. Господи! Разве можно так реагировать на собственного брата? Разве можно так сильно, невыносимо сильно хотеть его прикосновений? Желать видеть его взгляды? Чувствовать его дыхание на лице?
Рома схватил меня за запястье и потащил за собой. Семенила следом, смотря в широкую спину. Чувствуя, как бешено колотится пульс под чужими пальцами. Уверена, Рома тоже прекрасно чувствует.
— На вопрос мой ответишь, Чижова? — голос парня снова стал злым и раздражённым. — Почему я должен уходить с середины тренировки и искать тебя по всему городу?
— Что? — поражённо выдохнула. Он меня искал? — Зачем?
— Серьёзно? — кинул на меня злой, испепеляющий взгляд. — Потому что твоя мамаша в истерике бьётся. Куда Полечка убежала? Что если потерялась? Что если Николай её нашёл?
— Николай? — в ужасе запнулась и чуть не упала. Сильные руки не дали свалиться на асфальт.
— Кто это?
— Мой бывший отчим, — безжизненным тоном ответила я. — Он здесь? В городе?
— Не знаю. Боишься его? — Рома взял осторожно меня за подбородок и заглянул в лицо. Отрешённый. И красивый. Промолчала. А он требовательно переспросил: — Боишься?
— Да. Очень.
— Почему? — с каким-то внутренним трепетом наблюдала за тем, как тёмные брови сошлись на переносице.
— Он преследует нас.
— Только поэтому? Или есть другая причина? Он бил твою мать? — проницательный взгляд впился в моё лицо, тут же улавливая рябь эмоций. — Сильно?
— До реанимации, — со всхлипом ответила, вновь вспоминая те ужасные часы в больнице.
— Тебя тоже? — голос Ромы сел. Я кивнула. — Бил? Только бил? — пальцы Ромы на лице на миг сжались, причиняя боль. Отвела взгляд и поёжилась, вновь чувствуя себя грязной. Такой грязной, что затошнило. — Чижова, мл*, ответь! — парень рявкнул так зло и громко, что я отшатнулась и голову в плечи вжала, закрывая ладошками уши. — Прости, — тут же покаянно шепнул, ступая ближе. — Полина, он тебя… — голос парня сорвался. — Чёрт. Ты… Ты ещё девочка?
— Да, — только смогла выдавить из себя.
— Он… тебя… трогал? — Рома подбирал каждое слово.
Я вздрогнула и попыталась отстраниться. Попыталась оказаться подальше от Ромы. Захотелось исчезнуть. Раствориться. Избежать вопросов, которые снова вгоняли в состояние ужаса.
— Мл*, — прохрипел Рома. — Твоя мать… Почему она ничего не сделала?
— Я не хочу! — выкрикнула громко, закрывая уши. — Не хочу об этом разговаривать! Прекрати!
Глухие рыдания стали вырываться из груди. Я пыталась дышать, но каждый вдох отзывался болью в груди.
— Дыши, — руки Ромы оказались на моих плечах, сжали сквозь ткань одежды и легко встряхнули. — Полина, чёрт побери, дыши!
И я послушно сделала вдох. Распахивая широко глаза, в которые будто насыпали песка. Лицо Ромы было белым, а в глазах увидела испуг. Улыбнулась слабо и мягко убрала руки со своих плеч.
— Я хочу домой.
— Пойдём, — парень кивнул, засунул руки в карманы джинсов и медленно, чтобы я за ним успела, двинулся по парку.
В голове, против воли, снова стали всплывать воспоминания. Перекошенное лицо отчима, нависшего надо мной. Его грубые руки, с силой сжимающие мои запястья над головой. Его оскал, когда слышится треск одежды. Виноватый взгляд мамы, когда на моём лице появляются новые увечья. И их счастливый смех, когда отчим появлялся после работы с букетом цветов для мамы и конфетами для меня.
Сейчас я испытываю к матери такое
