не вне, а внутри субъектов. В качестве побочных эффектов подобной истерии выступает переоценка своих сил, страх, без действительной опасности, отсутствие страха перед реальной опасностью, самоизоляция и т. п.
Были ли американцы инициаторами расширения НАТО на Восток? С самого начала американцы относились очень настороженно к этому процессу, опасаясь возникновения проблем в отношениях с Россией, но когда заметили, что реакция России вполне сдержанная, начали использовать расширение НАТО в своих интересах. Они поняли, что здесь могут быть созданы новые рынки для американской военной техники, а «новые» члены НАТО могут использоваться для давления на менее сговорчивых «старых» членов. Что касается политики США по отношению к НАТО, то здесь просматривается попытка создавать из членов НАТО временные союзы, в зависимости от повестки дня. Не приведут ли проблемы в трансатлантических отношениях к снижению интереса США к НАТО? Если это действительно будет иметь место, то как это может повлиять на дальнейшее расширение НАТО?
В Европе господствующим является институциональный подход во внешней политике, который характерен для стран с развитой государственной бюрократией. При таком подходе основная задача внешней политики состоит в том, чтобы поставить под свой контроль господствующую в той или иной стране элиту и, с помощью экономических средств, сделать ее зависимой, заставить ее пожертвовать национальными интересами.
В отличие от Европы в США и России доминирующим является реалистический подход, который основным фактором считает соотношение сил, то есть наличие военных средств для политического и экономического давления. Во время войны в Ираке США создали прецедент, когда в результате войны фактически было уничтожено национальное государство, а поскольку международное сообщество в конечном счете поддержало Америку, то эту войну можно считать началом американской глобальной империи, для существования которой национальные государства являются препятствием, и поэтому должны бить устранены или по крайней мере отказаться от своего национального суверенитета. Подобная политика неприемлема в Европе, т. к. здесь основная часть европейских наций считает себя национальными государствами и американская политика наталкивается на сопротивление, в первую очередь со стороны Франции. В этом скрыт конфликтный потенциал трансатлантических отношений.
В Германии Россия по-прежнему рассматривается как некая периферия, которая не может оказывать существенного влияния на саму Европу. Герхард Симон пишет: «Окраинное положение России и ее культурная близость к Византии привели к тому, что в средние века европейские институты там не получили своего развития»[68]. По мнению Симона, в этом виновата сама Россия, так как она сама не хотела интегрироваться в западный мир. Многие немецкие авторы придерживаются аналогичного мнения. Так, Карл Шлегель видит особенность России в ее срединном положении между Европой и Азией: «Двойственный, дуалистический характер России заключается в том, что она чувствует свою принадлежность к Европе и одновременно чуждость ей»[69]. Эту же идею развивал в начале ХХ века Освальд Шпенглер[70]. Однако, сама Германия также является страной занимающей промежуточное положение и некоторая двойственность политики свойственна и ей.
Сегодня проблема взаимоотношения России и Европы находится в иной плоскости: сегодня уже вопрос стоит не о том, является ли Россия частью Европы, а в какой мере Европа является частью России? Дело в том, что, начиная с XIX века, Россия вмешивается в европейские дела, сначала в составе антинаполеоновской, а затем антигитлеровской коалиции, и в обоих случаях, оказывается на стороне победителей. Поэтому можно говорить о том, что европейская часть евразийского континента также находится под влиянием России. Начиная с символического участия в 1814 году русского царя в параде победы в Париже, Россия рассматривает Европу как свою часть. Именно тогда Россия впервые господствовала на всем пространстве евразийского континента, что послужило началом новой эпохи во взаимоотношениях России и Европы. Об этом не следует забывать сегодня, когда Россия находится на кризисном этапе своего развития.
Срединное положение Восточной Европы между Европой и Россией сравнимо со срединным положением России между Европой и Азией, причем в данном случае Европа (Германия) и Азия (Китай) имеют больше общего, чем Европа и Россия. Петр Чаадаев считал, что Россия одной рукой опирается на Китай, а другой — на Германию. Федор Достоевский писал: «Для настоящего русского Европа, как и судьба всей арийской расы так же дорога, как и сама Россия». По его мнению, Азия для России также имеет большое значение, поскольку «Россия находится не только в Европе, но и в Азии»[71].
Западники видели будущее России в ее единении с Европой, славянофилы говорили о великой цивилизаторской миссии России в Азии, но и те и другие считали Россию и Европу двумя культурными мирами. Россия рассматривалась ими как самостоятельный культурный мир со своими религиозными, политическими, экономическими и социальными ценностями. Исходя из такого подхода, сама постановка вопроса о том, является ли Россия частью Европы, становится абсурдной. В такой постановке вопроса скрыто желание видеть Россию в качестве сферы влияния европейских интересов.
За время многовековой истории Россия получила свой, отличный от европейского, опыт политического существования. В результате во всех сферах общественного бытия Россия выработала свои стандарты, именно поэтому так тяжело приживаются на российской почве сегодня европейские законы. Россия не может существовать по европейским нормам, поскольку у нее есть свои, соответствующие ее историческому опыту, культурным традициям и географическому положению[72]. Новая попытка европеизировать Россию показала еще раз, что она при всем желании не может стать европейской страной. Кроме того, для большинства европейцев ясно, что Россия «не подходит» к ставшей такой маленькой Европе. Именно поэтому становятся непонятными призывы некоторых российских политиков добиться для России равноправного положения среди других европейских наций.
Германия была в процессе расширения ЕС преследовала как свои национальные, так и общеевропейские интересы. Она играла роль посредника между Россией и Западом, что особенно было заметно во время правления Гельмута Коля. Вопрос о том, возможна ли подобная политика в будущем, остается открытым, ибо, по мере расширения НАТО, проводить ее становится все труднее, а произошедший во время войны в Ираке конфликт в отношениях ФРГ и США, показывает, что возможности немецкой дипломатии также не безграничны.
С точки зрения геополитики Россия была и остается наиболее последовательной континентальной державой, которая опирается в своей борьбе с островными государствами (США, Англия, Япония) на Германию (Европа) и Китай (Азия). Последние, будучи полуостровами, не могут проводить последовательную континентальную политику, склонны менять свою политическую ориентацию, являясь своеобразной «серой зоной». Поэтому основным ориентиром для российской внешней политики остается ось Берлин — Москва — Пекин, которая в наибольшей мере соответствует национальным интересам страны.
Глава 5
Модель человечества И.М. Рыбкина
