Глава 7 Дети господина Иэхисы. Япония, Сацума, август 1610 г.
В одну из темных сентябрьских ночей 1610 года, незадолго до часа Крысы (около полуночи), большая беда вошла в дом дайме южнояпонского княжества Сацума господина Симадзу Иэхисы.
Черные, легкие и бесшумные тени, в мгновение ока, преодолев трехметровый ров с водой и толстые высокие каменные стены дворца, как нож сквозь подтаявшее масло, прошли через двадцать вооруженных до зубов самураев-телохранителей и ворвались в покои светлейших наследников Иэхисы-сан - Итиро (старшего, через несколько лун принимавшего из рук наставников фамильный меч клана) и Сэмари (младшего, не достигшего еще своего десятилетия).
Старая няня по имени Анара Хогокэ, с трудом уложив расшалившихся детей, устало разогнула спину и почувствовала затылком холодное острие меча. Она хотела закричать, но горло сдавил животный ужас. Грубая сильная рука отшвырнула ее прочь, а другие руки уже вытаскивали мальчиков из постелей. С громким криком Итиро начал сопротивляться, но похититель легонько прикоснулся к точке на его сонной артерии, и мальчик мгновенно потерял сознание.
Симадзу Иэхиса мгновенно проснулся, услышав, как раздвижная ширма шодзи отъезжает в сторону. На пороге его покоев стоял начальник дворцовой стражи Агнисава Дуоти в порванной одежде и с рассеченным лбом.
- Мой господин, - прохрипел Дуоти. - Беда, ваши дети в опасности…
- Что? - выдохнул князь.
- Ниндзя.
Иэхиса был уже в годах, и его борода переливалась серебристыми нитями седины, но глаза оставались зоркими, руки сильными, реакция - молниеносной. Секунда - и в его ладонь привычно легко легла теплая и ласковая рукоять фамильного меча-катаны, настоящего произведения искусства, клинок которого состоял из десяти тысяч тончайших слоев стали различной твердости - более мягкой по краям и особо прочной внутри. Такой меч никогда не тупится и не зазубривается, оставаясь на протяжении веков во много крат острее бритвы.
Иэхису не зря сравнивали с легендарным воителем Такедой Сигэном, грозным и беспощадным полководцем, героем великого поэта Обата Кагэнори. Два ниндзя, прикрывавшие отход своих товарищей, умерли мгновенно, лишь на несколько долей секунды сумев задержать князя своими уже мертвыми телами. Катана вращалась с такой фантастической быстротой, что казалась свистящим серебристым облаком, окутывавшим фигуру дайме словно волшебным покрывалом. Бесшумная черная тень прыгнула сверху, метя в незащищенный затылок Иэхисы-сан. Тот моментально ушел с линии атаки, опустившись на колено, и выполнил прием «стрекоза», резанув мечом справа налево. Тренированная нервная система ниндзя не успела почувствовать боли. Он еще стоял, сжимая свой меч, а душа ночного воина уже устремилась вверх, в царство вечного покоя и изобилия.
Все было кончено. Симадзу Иэхиса, постаревший и одряхлевший за эти несколько мгновений, стоял посреди разгромленной детской, взирая на распростертые у его ног тела в черной одежде. Рыдала в углу старая Анара. Охрана перекрыла каждый поворот коридора. Обшарили весь дворец, обнюхали каждый сантиметр, начиная с потолочных балок и кончая люками канализации. Мальчики исчезли.
Агнисава Дуоти, профессиональный воин, самурай в восьмом поколении, зажимая раненую руку, не смел поднять глаза на своего господина.
- Ты не уберег детей, - тихим голосом произнес Симадзу Иэхиса. - Род, ближайший к самому солнцеподобному Императору, отныне обезглавлен. Я уйду, и никто не придет мне на смену. Ты не исполнил свой долг.
Благородной формы крупная голова начальника дворцовой стражи медленно и глубоко склонилась на грудь. Так же тихо он ответил:
- Да, мой господин. Но свой последний долг я исполню.
Рано утром, когда воздух напоен живительной прохладой, а священные горы далеко на горизонте покрыты синеватой дымкой, Агнисава Дуоти вышел из задних ворот дворца и по крутой тропинке взошел на высокий холм. Здесь он должен был искупить свою вину за происшедшее, совершив древний обряд сеппуку. На его словно высеченном из камня лице не отразилось ни малейшего страдания, когда холодный клинок вошел в его правый бок и проделал бесконечно долгий путь через печень и желудок, Агнисава Дуоти был спокоен и исполнен светлой радости. Он исполнил свой долг. Разум его открылся навстречу великой мудрости, презрев иллюзорную границу между бытием и небытием. Свет и Тьма. Инь и Ян. Хаос и Гармония…
