ребёнком, — слёзно молила роженица.
Та протестовала:
— Ты не знаешь, как воспитывать огнедарку! Ты не знаешь, как ухаживать за огнедаркой! Это всё секреты моего клана! И тебе никто не запрещает навещать дочь. И вообще в любой аристократической семье детей воспитывают няньки и гувернантки!
Роженица перевела взгляд на мужа, и поняла: ему плевать на её желания и потребности в дочери. Плакать от бессилья только и остаётся…
Джек предложил:
— Давайте малышку назовём созвучным с именем Алейна? Адель, например.
— Чудесно! — подхватил Кальвин.
«А моим мнением, конечно, никто не поинтересуется», — поняла Сайн.
Но вслух всё же произнесла:
— Назову в честь своей матери Тиной.
Муж взвился:
— Желаешь девочке жуткую судьбу своей матери?!
Его мать перебила:
— Не ори при ребёнке. Имя Адель больше подходит к фамилии Дэрквульф, тут и думать нечего. Какую комнату отдадим для Адель?
Кальвин внёс идею:
— Эта комната подходит.
Алейна обрадовалась:
— Заберёшь Сайн в свою спальню?
— Жену переселю в мансарду. Там одна из комнат такая уютная…
Мать так и не поняла:
— Почему ты хочешь оставить раздельные спальни?
Хотя и догадывалась, что сын не намерен прерывать интрижки с новыми служанками.
Молодой оборотень оправдывался:
— Ну, я рано встаю на пробежку по саду, не хочу будить жену… — и приврал, — И Сайн плохо выносит запах волка.
Его жена со злостью смотрела на его лицо сияющее улыбкой.
Новорождённая заревела и Алейна выпроводила мужчин, чтоб перепеленать дитя.
Поучала сноху:
— Как только окрепнешь после родов, сразу требуй совместное проживание. Девочка, не забывай примету: «Ночью попа к попе трётся — что-нибудь натрётся». Нельзя спать раздельно, муж отвыкнет, тебе меньше сексу перепадёт.
— Я…мне неприятен интим.
— Ах, вот оно что! Ну, жди, когда твоё тело попросит своё…Слава Создателям, дети появляются не от желания женщин… Кстати, хочу подарок тебе сделать. Щенка подарить. А сейчас пошли переселяться в ближайшую мансарду.
Сайн вошла в новое помещение. Да, комната милая, но во многом уступает прежней…
Маленькое окно мансарды располагалось сбоку кровати, на которой с украшением в виде балдахина из белого полупрозрачного тюля, который густо расшит вышивкой. Тюль балдахина собран по бокам чёрными декоративными розочками. Наверху золотистый ламбрекен и чёрное дерево кронштейна опоры с узорной гравировкой, ножки каркаса с замысловатыми резными шариками по тонкой перекладине. Изголовье постели богато украшено изразцами чёрного же дерева, уходящее ввысь на добрых два метра. Покрывало и подушки обычные, невзрачно коричневые. Две прикроватные тумбочки с лаком, что переливался золотистым сияниям. Такой же золотистый шкаф и две табуретки с небольшим столом. Тёмно-красные стены с тёмными маленькими этюдами в чёрных рамках. На коричневом полу коврики из…волков.
— Шкуры врагов, — похвастала Алейна.
— Это Ваши мужья? — испуганно, с опаской узнавала Сайн.
— Не-ет. Мужья сгорели без остатка. Это те, кто был против Джека.
— А можно мне простой коричневый коврик? И штору на окно?
— Хорошо, — кивнула свекровь.
Женщина ушла, а некоторое время погодя служанка принесла щенка пуделя.
Собачка у Сайн росла резвой и весёлой. Гуляя с ней в саду по белому зимнему покрову земли, хозяйка думала: «Даже у моей псины есть маленькие радости… Обгонит карету, запряжённую лошадьми, и на морде победа сияет. А у меня даже мужа фактически нет, дочь свекровка воспитывает. И сбежать не могу. Тогда дочь больше не увижу.
Щебетанье воробьёв предвещало весну.
16 глава
Прошли последние метели, отпела капель, и вновь распускаются первые цветы в саду: белые тюльпаны и багряные адонисы, будто подтёки крови на зелёной траве.
Открыв окно, Сайн любуется природой. Облако на закате почернело и странным образом стало походить на хищную птицу в полёте, некий сокол, распростёрший крылья над лесом и озером.
В спальню вошёл Кальвин. Жена скуксилась: докучает тут ей своим присутствием! А муж подошёл, и, оправдывая её худшие опасения, утянул на кровать. Ишь, вспомнил о её существовании!
Она докучливо загалдела:
— Я для тебя лишь секс-игрушка. Тебе не интересна моя душа, мои увлечения, моя боль.
Изобличительная речь на него ни капли не подействовала.
А Сайн потребовала:
— Скажи честно, что ты ко мне испытываешь.
— Терпение, — хмыкнул мужчина, укладываясь поверх неё, пока будучи ещё одетым, рассуждал дальше, удивляясь нерациональности мышления женщин, — Живых существ слишком много на планете, быть единственной в принципе невозможно.
Как же больно слышать такое. Чувствовать пренебрежение, неуважение, знать, что ты легко заменима…
И весь этот букет эмоций Сайн вылила в крике:
— Убирайтесь к тем, кто готов бегать за Вами и пятки лизать!
— Не смей давить на меня, — зло зашипел мужчина и ударил её по щеке.
Девушка пыталась поставить злыдня на место:
— Контролируйте хоть изредка свои приступы бешенства.
— Десять месяцев я вообще к тебе не прикасался!
— Ага, вижу, как Вы скучали. Сразу по роже бьёте.
Вдруг оборотень рассмеялся:
— А, знаешь, бодрят твои ругательства. Все улыбаются, льстят, а ты сопротивляешься. И я кайфую, когда ты злишься.
Человечка устало забормотала:
— Зачем, зачем ты терроризируешь меня?
— Из вредности. Раз жена, то терпи.
— Некоторых хочется похлопать по спине. Лопатой. Раза три.
— Вот прёт из тебя деревенщина, — скривился Кальвин.
Сайн попыталась мирно договориться:
— Может, всё же, забудешь дорогу на эту мансарду?
— Твой запах уже раззадорил меня.
И пытка сексом с ненавистным мужчиной длилась ночь.
За завтраком свекровь заметила:
— Сайн, что-то ты в последнее время хвораешь часто. Вид замученный.
Та отвечала:
— Все болезни от нервов. Ваш сын то пьёт, то бьёт, то по бабам бегает.
Кальвин взревел:
— Да ты страх что ли потеряла?!
— А мне уже всё равно, что люди скажут. Последние нервные клетки полегли на поле боя, который ты устроил ночью.
Муж зло полыхнул взглядом и попытался всю ярость облечь в одно слово:
— Идиотка.
Жена соглашалась:
— Правильно. Вышла бы замуж за короля, была бы королевой. А вышла за идиота, и стала идиоткой.
Оскорблённый вскочил, мать вцепилась в него, останавливая.
Из рук одной из служанок, прислуживающих у стола, вылетел из рук серебряный разнос, раздался оглушительный грохот.
Алейна упрекала невестку на повышенных тонах:
— Нет ничего проще, чем усложнять себе жизнь!
Кальвин знал, куда больнее ударить словом, обозвал жену, ставя «на место»:
— Охамела, простолюдинка!
Девушка продолжила трапезу, как ни в чём не бывало.
Муж тоже сел, поправляя сюртук, и язвительно отзывался о королевском отпрыске:
— Да не взял бы тебя ни Лендер, ни тем более Франциск за себя. Видано ли дело — нищенка из народа! И вообще я бы на месте короля проверил этого Лендера на родство. Совсем ведь не похож! А королева с кем только не путается! Эльф один так вообще
