не обязан знать это.
— Но можешь подумать об этом, — со скоростью опытного фехтовальщика «кольнул» оппонента Икар.
Каменщик, сдаваясь, плюнул с досады:
— Какое отношение слова твои имеют к моей работе, да и к твоему приглашению?
Молодой человек скрестил руки на груди:
— Ты, как и многие, делаешь свою работу, не задумываясь о последствиях оной. За стенами, коих ты нагородил предостаточно, не только вкушают хлеб и рожают детей, но и мучают, обманывают, убивают и, чем толще кладка, тем чернее память о тайнах, ею хранимых, и с этим ничего не поделаешь. Ты прав, но я зову тебя на Солнце, где прозрачны не только стены, но и последствия их использования. Каждый огненный камень, уложенный тобой там, будет нести в теле своем только тот код, который ты задумаешь, разница в этом. Пожелав возвести Дом Счастья, ты точно выполнишь свою работу, не имея желания строить крепость, не возьмешься за нее.
Каменщик тяжело вздохнул, возможно, этот надоедливый молодой человек говорит правду, но какое мне дело до всех его увещеваний, ко всему прочему негодяй подмастерье, теперь уже понятно, не собирался возиться с раствором и просто сбежал, а значит, завтрашнее утро потеряно. Мастер задумчиво поцокал языком, пора заканчивать этот бессмысленный разговор:
— Я доверяю глазам, рукам и инструменту, а также всему тому, чему научил отец. Я чувствую холод камня лучше, чем тепло женского тела, мне проще договориться с осколком бездушного базальта, чем с бессовестным напарником. Мир, в котором присутствуют длина, ширина и высота, мне понятен и близок. Ты же предлагаешь мне все это выбросить из своей судьбы и погрузиться в пространство движущихся с невообразимой скоростью атомов, чтобы, хватая их обожженными пальцами, как собирает рассыпавшиеся бусы ребенок, пытаться сложить их в воображаемую аркаду. От одних таких мыслей, — мастер вздохнул еще раз, — я начинаю потеть.
Он стянул с себя фартук:
— Нет, Икар, я останусь на Земле, в привычных рамках соблюдения вертикали и горизонтали и отсутствия необходимости понимать, как будут вести себя те, кто заказал мне работу.
Икар совершенно спокойно выслушал отказ. Он подумал, это становится доброй традицией, но вслух произнес:
— Тогда возьми зерно и рыбу.
Глядя в непонимающие глаза Каменщика, юноша пояснил:
— Зерно положишь в основание первого здания, которое возьмешься строить после нынешней башни. Пусть новый хозяин сделает в нем мельницу, дабы перемалывать не только пшеницу, но и закостеневшее, привычное и удобное человеческое сознание.
Каменщик улыбнулся, первый раз за встречу:
— А рыбу под таверну, чтобы не переводились у хозяина закуска и выпивка?
Икар сунул дары в карман фартука, лежащего на траве:
— Нет, рыба ляжет в основание Храма, наполненного подвижной, как морская среда, религией, в которой каждый, как рыба в воде, будет свободен в своей вере.
— Как на Солнце? — уже сердечно спросил Каменщик.
— Я верю, что так, — согласился с ним Икар.
Глава 10. Икар и десятый апостол
Местную пекарню, серенькое двухэтажное здание при трех арочных окнах и единственной двери, лишенной козырька и какой-либо мало-мальской вывески, например с загорелым калачом или колоском пшеницы небывало-желтого цвета, пылкое воображение юноши, увлеченного морскими баталиями, злобными пиратами и прекрасными дамами, томящимися в темных трюмах в качестве приза, спокойно могло принять за легкую каравеллу, зажатую, с одной стороны, нависающим над ней в качестве многопушечного линейного корабля доходного дома, выполненного в викторианском стиле, с колоннадой и широченной парадной лестницей, а с другой — заходящей на залп всем бортом каменной аркадой городского парка, утопающего в листве пожилых лип, стройных кипарисов среднего возраста и набирающих силу молодых дубов. Полное же сходство отчаянному «сражению на море» придавали белесые клубы муки, периодически выдергиваемые порывами ветра из окон, простите, пушечных портов, безнадежно сопротивляющейся, но не сдающейся пекарни. Именно эти не несущие в себе никакой угрозы по причине отсутствия ядер выдохи, наполненные ароматом свежевыпеченного хлеба, заставляли беспризорников со всей округи седлать ближайшие лавки и заборы, как в жаркий полдень смоченную водой губу колодца облюбовывают беспокойные осы, и вынашивать безумные планы взятия на абордаж вожделенной каравеллы, а слабонервных дам, сидящих на изнурительных диетах ради желанного объема талии, падать без чувств в голодные обмороки и бледнеть еще более, нежели их накрахмаленные воротнички.
Впрочем, природная скромность и поддерживаемое грозного вида полицейским послушание закону не позволяло горожанам, даже самым обделенным, совершать неправомерные действия, на языке пиратов именуемые абордажем, и посягать на прилавки едва держащейся на плаву, в финансовом отношении, пекарни.
Однако паршивой овце всегда есть место в стаде, и именно такой экземпляр был отловлен Икаром, ловко и намертво зацепившего за ухо выскочившего из двери без козырька и вывески, но с румяным коржиком под мышкой вихрастого представителя беспризорной братии.
Пекарь, зазевавшийся у печи, и глазом не успел моргнуть, как в его «трюм» вошел молодой человек, волочащий за собой оборванца, всего в слезах, но со свежей булкой.
— Ах ты… — выдохнул хозяин пекарни, обладатель красной физиономии, густо припудренной, словно собрался на прием во дворец, мукой.
— Какова цена? — спросил вошедший и кивнул на коржик.
— Три монеты, — Пекарь погрозил огромным кулачищем воришке.
— Держите, — Икар одной рукой протянул пригоршню блестящих медяшек Пекарю, а другой отпустил «пирата», который не преминул воспользоваться счастливым случаем, редким фактом его биографии, да улыбнувшейся ему (наконец-то) удаче и мгновенно испарился.
— Ваш родственник? — усмехнулся довольный хозяин пекарни.
— В некотором роде, — уклончиво ответил молодой человек. — Меня зовут Икар, зашел пригласить вас в путешествие.
Пекарь, засовывая деньги в карман, рассмеялся:
— Сколько себя помню — никуда не выезжал, печь требует горения, а тесто — внимания моих рук. Нет, не поеду.
— Даже не спросишь, куда зову тебя? — удивился Икар, разглядывая посыпанные сахарной пудрой плюшки на прилавке.
— Куда бы ни приглашал, тебе понадобится повозка для пекарни и еще уговорить мельника отправиться с нами, а значит, и повозка для мельницы, ну а тот, в свою очередь, потребует…
Икар не стал дожидаться продолжения:
— Повозки для засеянного пшеницей поля.
— В точку, — подтвердил Пекарь и, смахнув крошки с прилавка, язвительно поинтересовался: — Так и куда отправится наш караван?
— На Солнце, — в точности скопировав его интонацию, ответил Икар. — И для этого нужны только крылья.
Хозяин пекарни хмыкнул:
— Платишь за нищих и предлагаешь туры на ближайшее светило? Как думаешь, что я думаю о тебе?
— Вероятно, или даже скорее всего… — Икар закатил глаза к потолку. — Мой посетитель — идиот.
— Снова в точку, — хохотнул Пекарь, но, подойдя к чану, в котором томилось тесто и, по всему, удовлетворившись ходом процесса, он вдруг
