точно. Это высший пилотаж владения оркестром, а также сложными композиторскими технологиями, невиданными для того времени. «Полет валькирий» можно бесконечно «рассматривать» слухом как большое живописное полотно и с каждым прослушиванием находить в нем все новые и новые детали.
Сначала Вагнер рисует сложный звуковой фон: разгон с воздушными вихрями у скрипок и четкий ритм топота копыт исполинских коней. Эту трепещущую азартом скачки атмосферу прорезают героические фанфары валькирий. Кстати, эти фанфары были самой первой музыкальной мыслью Вагнера, с которой началось сочинение всего «Кольца нибелунгов».
Все это несется вперед, падает с огромной высоты вниз и снова взмывает к облакам. Тут и удары хлыста, и лихое «Хойотохо!» всадниц, и ржание коней, и мощная энергия скорости, и упоение силой, и триумф честной победы.
В 20 веке с вагнеровскими валькириями случился очень неприятный казус. Три слова, характеризующие эту музыку — «полет», «битва» и «немецкое» попали в рифму событий Второй мировой войны. К тому же Вагнеру лично не повезло посмертно получить в своей армии фанатов-вагнеристов нацистского вождя, который поставил личную печать на всем наследии немецкого гения, в том числе, и на «Полете валькирий». Духоподъемная музыка немецкого гения часто сопровождала нацистские военные хроники, показывающие победы немецкой авиации.
С тех пор очень многие видят в этой музыке тень Люфтваффе и пафос арийской избранности. Фильм Фрэнсиса Копполы «Апокалипсис сегодня», где под эту музыку девять американских вертолетов бомбят вьетнамскую деревню, продолжил эту тему. Репутация «Полета валькирий» в итоге довольно сильно подпорчена.
Обратная историческая перспектива — опасная вещь, это что-то вроде кривого зеркала. Поэтому, слушая «Полет валькирий», хорошо бы отдавать себе отчет в том, что Рихард Вагнер умер за шесть лет до рождения Гитлера и, следовательно, ничего не знал ни о нацизме, ни о военной авиации. И его прекрасные валькирии не несут никакой ответственности за бомбежки Люфтваффе и все прочие бомбежки.
Наоборот, именно валькирия Брунгильда спасет мир от проклятия кольца, несущего людям ненависть и смерть. Она очистит его своей любовью и огнем. В последний раз она сядет на своего верного коня Гране и взлетит с ним в пламя мирового пожара.
ЧТО ЕЩЕ ПОСЛУШАТЬ ИЗ «КОЛЬЦА НИБЕЛУНГОВ» И ДРУГИХ ОПЕР ВАГНЕРА:
«Спуск в Нибельхейм» («Descent to Nibelheim») из первой оперы тетралогии «Кольцо нибелунгов» «Золото Рейна» — короткая, но впечатляющая и очень мрачная звуковая картина погружения верховного бога Вотана и его спутника, бога огня Ло́ге в подземный мир нибелунгов — ад рабского труда, где день и ночь куется золото. Вагнеровская метафора порабощенного властью денег мира передается стуком реальных металлических молотков по настоящим наковальням (в количестве пятнадцати штук), которые Вагнер для такого случая ввел в оркестр.
Вариант исполнения: Филармонический оркестр нидерландского радио, дирижер Эдо де Ваарт (Netherlands Radio Philharmonic Orchestra, Edo de Waart).
Траурный марш на смерть Зигфрида из оперы «Гибель богов» — самый грандиозный из всех траурных маршей в классической музыке.
Вариант исполнения: Венский филармонический оркестр, дирижер сэр Георг Солти (Georg Solti).
Романс Вольфрама «О, ты, моя вечерняя звезда» («Oh du mein holder Abendstern») из 3 действия оперы «Тангейзер» — вдохновенная лирическая ария замечательной мелодической красоты.
Вариант исполнения: Питер Маттеи (Peter Mattei) и оркестр берлинской Deutschen Staatsoper, дирижер Даниэль Баренбойм (Daniel Barenboim).
Свадебный хор («Treulich geführt ziehet dahin») из 3 действия оперы «Лоэнгрин» — всем хорошо известна его музыка, поскольку в инструментальном варианте (чаще органном) она традиционно сопровождает брачные церемонии во многих странах мира.
Вариант исполнения: хор и оркестр берлинской Deutschen Staatsope дирижер Отмар Зуйтнер (Otmar Suitner).
«Смерть Изольды» («Isolde Liebestod») из оперы «Тристан и Изольда» — знаменитая и пронзительно мощная вокальная сцена, в которой Изольда с радостью и восторгом уходит вслед за Тристаном в смерть, ведь только там они могут быть вместе.
Вариант исполнения: Джесси Норман (Jessye Norman) с Венским филармоническим оркестром, дирижер Герберт фон Караян (Herbert von Karajan).
Джузеппе Верди
Хор плененных евреев из оперы «Набукко» («Va, pensiero, sull’ali dorate»)
https://youtu.be/MBYmhYxEvUM
Будет неточно назвать этот хор популярным, хотя, конечно, его мелодия знакома всем. Его правильнее будет назвать великим, поскольку он давно перешагнул рамки оперного спектакля и даже собственно музыки. В свое время этот хор воплотил национальную мечту о свободной и славной Италии. Для итальянцев эта мелодия — патриотический символ, практически, гимн.
ВАЖНО ЗНАТЬ:
Премьера опера «Набукко» («Навуходоносор») состоялась в миланском театре «Ла Скала» в 1842. Она принесла Верди шумный успех и сделала его имя известным во всей Италии. Как писал сам композитор, «это опера, с которой действительно начинается моя артистическая жизнь».
Ее сюжет построен на мотивах библейской истории о вавилонском царе Навуходоносоре II, разорившем Иерусалим и захватившем в плен его жителей. Либретто написал Темистокле Солера.
Хор «Va, pensiero, sull’ali dorate» («Лети же, мысль, на золотых крыльях») звучит в 3 действии оперы.
Оперу «Набукко» Верди написал в особых жизненных обстоятельствах. Как раз в это время он переживал тяжелейший личный и творческий кризис. Менее, чем за два года он потерял всю свою семью: двоих маленьких детей и юную жену. В довершении ко всему его новая, вторая по счету опера была жестоко освистана в «Ла Скала». Верди был совершенно раздавлен, болен и разочарован в себе и людях. Он пребывал в жестокой депрессии и решил поставить крест на своей композиторской карьере.
Но импресарио «Ла Скала» Бартоломео Мерелли, разглядевший в начинающем композиторе какие-то перспективы, не хотел разрывать с ним договор и долго уговаривал его начать все с начала. Однажды он почти насильно вложил ему в карман тетрадь с рукописным либретто «Набукко» с просьбой «просто почитать». Верди рассказывал об этом так:
«Я пожал Мерелли руку и пошел домой. На улице я почувствовал какое-то необъяснимое недомогание, на меня нашла глубочайшая тоска, разрывавшая сердце… Придя домой, я с силой швырнул тетрадь на стол. Падая, рукопись раскрылась, и совершенно безотчетно мой взгляд упал на страницу, где одна строчка приковала мое внимание: „Va, pensiero, sull’ali dorate“ („Лети же, мысль, на золотых
