от радости сестрица уже повисла у меня на шее.
— Живой! Здоровый! Петька, я тебя когда-нибудь убью, паразит!
— Лиза, ты, конечно, имеешь право входить без доклада, но это не касается личных покоев, — улыбаясь, сделала замечание Мария.
— Прошу прощения, ваше высочество. Подобное больше не повторится, — прильнув к моей груди и шмыгнув носом, ответила она.
Потом отстранилась от меня, сжав ладонями лицо, потешно сведя мои щёки и сделав губы уточкой. Её полные слёз глаза излучали радость. И вдруг она сменилась злостью.
— Живой, — коброй прошипела она.
Хлесть!
— За что⁈ — возмутился я, потирая щёку.
— А чтобы больше не вытворял такое.
— Правильно, подруга! Так его! — задорно выкрикнула Долгорукова и смахнула невольно выступившую слезу.
— Да ну вас. Ногаи не убили, так вы сейчас добьёте, — отступая, протестующе замахал я руками.
Гоняться за мной девчата не стали, вот и ладно. Не хватало только тут догонялки устраивать, а под занавес спасаться бегством. Я уже направился было на выход, когда спохватился и спросил Марию:
— Кстати, а что там с Мехмедом?
— Да чего с ним станется. Сегодня отпустили с богом. Ушёл порталом прямиком во дворец своего хана.
— Он впечатлился?
— И не только он. Атаман Ефремов даже злым уехал. Похоже, столь сильный сосед в планы казацкой старшины не входил. Явно рассчитывали получить свободный выход в море. А в результате придётся делиться добычей. Я передала им через Степана Даниловича наши условия союза.
— Ну и как впечатления? Полагаешь, примут их?
— Примут, никуда не денутся. Обе каланчи и Лютик целёхоньки, только гарнизоны сменились, которые благодаря одарённым теперь куда сильнее. Если захотят порезвиться на морской волне, то только через нас. У них уже ручки зудят, а как до простых казачков дойдёт весть о падении Азова, так они своих атаманов начнут теребить. Даже князья не могут себе позволить пренебрегать волей своих подданных и вынуждены с ними где-то даже заигрывать да постоянно проявлять заботу. А об этой вольнице и говорить нечего.
— Ну что же, надеюсь, ты права. И если вскоре к нам на поклон пожалует казацкая старшина, это уже будет второй шаг к нашей цели.
— Лучше бы крымский хан. Но, увы, для этого ещё слишком рано, — вздохнула Мария.
Это да. Мехмед, конечно, впечатлился и о своих соображениях доложит брату. Вот только пока мы не докажем, что способны выстоять против турок, он даже мысли не допустит о каких-либо переговорах с нами.
— А вообще сейчас начинается не менее интересный и в то же время трудный рутинный этап обустройства, становления и закрепления.
— Мария Ивановна, а давайте вот это всё без меня. Мне бы куда проще набить кому морду, встряхнуть да вразумить, — поспешил пойти в отказ я.
— Никому не хочется заниматься рутиной и хозяйственными делами, — вздохнула Долгорукова.
— Не надо давить мне на совесть, Мария Ивановна, я сразу обозначил, что это не моё.
— Да ладно тебе. Чего вскинулся? Уже одного того, что благодаря тебе я не испытываю трудностей со средствами, дорогого стоит. Правда, Лиза тебя прибить готова, она, бедняжка, опять переключилась на «Разговорники».
— А я не обещал, что будет легко. Наоборот, тяготы и лишения воинской службы. Кстати, сестрица, а как так вышло, что тебя чуть не достал тот клятый байрактар?
— Так он же появился, считай, у меня за спиной и с ходу «Копьём» Удивился, что я выстояла, принял на щит мою атаку «Каменной булавой», и тут же ударил «Шаром». Спасибо Илье, вовремя оказался рядом.
— Ясно. Кстати, а где мои бойцы? — спохватился я.
Вот тоже проблема, им известно не меньше, чем компаньонам.
— Илья с ними присматривает за твоими друзьями. Я бы сказала, ухаживают за ними, уж больно те расстарались, — осуждающе покачала головой сестрица.
— Понятно, — хмыкнул я.
Попрощавшись с девушками, я направился на выход и, спустившись на первый этаж, обнаружил в коридоре троих архаровцев в весьма помятом виде. Ну что сказать, магия тут весьма своеобразная. Никакие плетения не помогают избавиться от похмелья. Так что видок у этих драных котов был тот ещё. Бойцы под предводительством Дымка стояли в сторонке. Не знаю, как они заботились об этих горемыках, компрессы ставили или рассолом отпаивали, я ничего такого не приметил.
— Ну что, гроза османов, отметили победу? — хмыкнул я, откровенно забавляясь.
Оно бы, конечно, разозлиться на подобное непотребство. Да ведь это впустую потраченные нервы. А смех, он продлевает жизнь, и уж тем паче новообретённую. Вот я и заржал от всей души. Правда, быстро спохватился и, погрозив бойцам пальцем, мол, ни-ни у меня, выпроводил их на улицу.
— Всё бы вам смеяться, Пётр Анисимович, а мы, между прочим, про себя многое узнали. И ребяток вы зря выпроводили, уж они-то на нас в нашем непотребстве насмотрелись, — вздохнул Суханов.
— Ну и как дальше жить собираетесь? — отсмеявшись и вытирая выступившие слёзы, поинтересовался я.
— Да так и собираемся. Подумали мы и решили промеж себя, что эдак толку не будет. Ведь поверили в себя, решили, что сам чёрт теперь не брат, а как о пробку споткнулись, так и пустились во все тяжкие. Опять потеряем себя. Как пить дать сопьёмся да под забором подохнем. А то ещё и набедокурим по пьяной-то лавочке с нашим сильным даром да на плаху прогуляемся.
— И до чего же вы в итоге додумались?
— Более полугода мы под узором ходили и помним всё, что было. А было оно по чести и совести. Порой жёстко и без жалости, но по итогу всё на пользу. Словом, сами просим вас, Пётр Анисимович, нанести нам узор и держите подле себя соратниками, как оно прежде было.
— От-тано как. Ну, тогда-то я вас не спрашивал и правым себя считал, потому как из дерьма тянул, и выбор у вас был: либо сгореть от вина, либо если и погибнуть, то за правое дело. Теперь же вы сами ко мне пришли и взваливаете на меня ответственность за ваши жизни. Мол, наше дело телячье, а ты уж сам решай, как быть и с чем перед создателем предстать.
— Так и есть, — задумавшись на секунду, подтвердил Суханов.
— Лихо. А так, чтобы самим себя взять в руки и идти по жизни с гордо поднятой головой?
—
