Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
В общем, тех парней, что стояли несколько сзади, я просто ударил по разу. Они сразу вышли из игры, поскольку удары были очень быстрые и пришлись по черепам. А с чеченцем надо было немного повозиться. Он не хуже меня знал толк в рукопашной. В процессе я, кажется, сломал ему голень и оба предплечья, только после этого он подставил голову.
Хачека и трогать не стал, ему и так здорово досталось. Я открыл капот машины, вырвал оттуда все провода, что сумел ухватить, и, найдя на пристани здоровенный булыжник, методично уничтожил в машине все стекла, не забыв при этом бросить орудие преступления в воду…
На следующий день я решил навсегда уехать из этого города, который разбил мое счастье. Так, кажется, принято выражаться в подобных случаях.
Перед отъездом я зашел домой, чтобы забрать кое-какие вещи, и, разумеется, встретил Наташку. Она не работала: вроде бы был выходной.
Моя жена не особо переживала. Во всяком случае, выглядела она прекрасно. Открыв молча дверь, прошла на кухню, и все время, пока я собирался, просидела там, не проронив ни слова. Перед тем, как уходить, я остановился у двери.
Зря пришел сюда! Зря! Я почувствовал, как что-то закипело внутри, бешено застучало сердце. Жалость к себе и ненависть к неправильно устроенному миру задергалась в душе.
Наташка вышла из кухни и теперь стояла близко — рукой можно дотянуться, такая же красивая, как и всегда, как в те времена, когда мы были вместе и я не мог наглядеться на нее.
Господи! Ну и плохо мне было в тот момент!.. Я, здоровый мужик, не раз смотревший в глаза смерти, машина, запрограммированная на бой.
Я не мог говорить. Надо же было попрощаться, но что-то душило. Казалось, что в горле застряло что-то большое, шершавое… аж слезы из глаз!.. Я смотрел на нее, на эти руки, которые я так любил целовать, на мягкую копну волос, тех самых волос, в которых прятал свое лицо, вдыхая их аромат и забывая обо всем на свете…
Наташка спасла положение. Если бы она протянула руки, виновато что-нибудь прошептала, я бы сжал ее в объятиях и расплакался, как ребенок. Но она не прошептала, нет. Голос ее звучал сухо и неприязвенно:
— Ну что, за квартиру судиться не будешь?
Вот так. Спасибо, что не дала мне сорваться. Я сглотнул, прокашлялся.
— Зачем судиться? У тебя ребенок. — Я опять прокашлялся и махнул рукой. — Прощай…
Так расстался я со своим самым дорогим человеком. Вечером этого же дня уехал в свой родной город.
Некоторое время я катался по городу, собирая деньги: отец устроил меня инкассатором. Работа непыльная. Платили, правда, слабовато, но я жил у родителей, практически ничего не тратил и ни в чем не нуждался.
А потом случилось самое страшное несчастье в моей жизни. Мои родители, возвращаясь с дачи на своем автомобиле, попали в автокатастрофу. Были сумерки, самое паршивое время суток, когда фонари еще не разгорелись, а полумрак размывает очертания предметов. Видимо, поэтому отец проглядел выезжающий из-за поворота на трассу «КамАЗ», который двигался с выключенными фарами. Когда на место происшествия прибыла «скорая помощь», мои родители были мертвы…
Я никогда не верил в Бога, не увлекался модными ныне оккульными учениями и прочей мистикой. Но после того, что случилось, я стал думать, что рок за что-то преследует меня…
Не буду описывать дальнейшие перипетии своей безрадостной жизни, если это можно назвать жизнью. Скажу только, что я чуть не спился. Появились какие-то патологические хари, мелькавшие в алкогольном тумане, кто-то приходил, что-то приносил, пили, опять уходили, где-то шатались, опять пили — и так до бесконечности.
Из инкассаторов меня выгнали — кому нужен пьяница? Некоторое время помаявшись подобным образом, я в один прекрасный день стал перед фактом, который настоятельно требовал, чтобы над ним задуматься: у меня не осталось и крошки хлеба, собутыльники меня покинули, поскольку я им не мог ничего дать, кроме осложнений с участковым, который пригрозил всех отметелить, ежели не перестанут спаивать пацана, меня то бишь.
Так вот, я проснулся около полудня и обнаружил, что дома совершенно нет ничего из продуктов. Тогда я решил умереть от голода. Работать где-то на складах и таскать мешки с мукой очень не хотелось, а просить милостыню я не стал бы и под страхом расстрела.
Уже была зима. Оказалось, что и уголь кончился. Лежа в нетопленом доме на грязной постели, я рассеянно чесал места укусов вшей — уже и не помню, когда они начали одолевать.
Пролежал я так, уподобляясь великим стоикам прошлого, сравнительно недолго. Буквально к рассвету следующего дня хмель вместе с остатками шлаков и прочей сопутствующей дряни вышел полностью, и вместе со зверским голодом я внезапно ощутил жажду кипучей деятельности во благо своего желудка, тела и того, что осталось от души.
Мне одновременно захотелось — остро так, с надрывом, до ломотной боли в груди захотелось сразу — жрать до отвала, еще баню с крутым паром, веником и женщину! Ух!..
Я даже зарычал от внезапно навалившихся желаний, до того это было ново и остро. Уже и не помню, чтобы за последнее время я был трезвым и ощущал себя, что называется, в здравом уме и твердой памяти: все было как-то расплывчато, наполовину, без особой эмоциональной окраски и акцентов.
Однако надо было что-то предпринимать, ведь у меня, как я уже отметил, не было денег, не было угля — вообще ничего не было, чтобы вернуться к нормальной жизни. Я быстро оделся во что-то и бросился к соседям в надежде занять…
Соседи не пожелали мне ничего давать. Зато я узнал, что раньше уже выклянчил кучу денег и чуть ли не полгрузовика угля в соседних домах. Теперь, надо полагать, у соседей кончился лимит терпения, доверия и жалости.
Стыдно. Но убей меня бог, если я хоть что-то помнил…
Тогда мною овладела какая-то отчаянная злость: надо же мне снова стать нормальным человеком! Внезапно я вспомнил, что у меня есть телефон — уже и не знаю, когда я последний раз им пользовался.
Решил куда-нибудь позвонить, хоть в милицию, что ли: пусть приедут и заберут, навру, что я убил кого-нибудь. Пока будут разбираться, авось там накормят и помоют. А можно еще и в психдом звякнуть — я был уверен, что в таком состоянии запросто сойду за помешанного.
Немного успокоившись, я с трудом отыскал записную книжку с номерами телефонов и долго листал ее, соображая, кому бы позвонить. Наконец нашел несколько номеров старых приятелей и знакомых, к которым можно было обратиться, не опасаясь, что ответят отказом. Тут меня внезапно продрало: а вдруг телефон отключили?! Когда я платил за него последний раз? Не помню. Скорее всего вообще не платил, после гибели родителей как-то не до того было.
Телефонная трубка ответила умиротворяющим гудком. Похоже, что машина, которая должна автоматически отключать абонента, ежели он просрочит уплату, на сей раз засбоила или чего там еще. Может, просто по халатности не отключили, как это у нас бывает.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
