Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
class="p1">Ожидая, пока Синглтон закончит беседовать с человеком в красных очках, мы разглядывали выставленные на продажу книги. Большинству обывателей и за две жизни не увидеть такой роскоши. Китайская «И-цзин», более известная как «Книга перемен», издания 1400 года. Свиток с алхимическими текстами семнадцатого века. Сборник рецептов приготовления различных блюд и снадобий – в особенности колдовских – конца шестнадцатого столетия.
– Считается, что он принадлежал Елизавете Батори.
Я обернулась: позади стоял Синглтон, с загадочной улыбкой глядя на кулинарную книгу.
– Доказательств я не нашел и не смог включить ее в каталог. Однако у меня есть все основания полагать, что это правда.
– Не самый веский довод, – заметила я.
– Лили Альбрехт – Лео Синглтон, – представил нас Лукас. – Полагаю, вы давно знакомы заочно.
Синглтон улыбнулся и пожал мне руку.
– Слышал, вы не фанатка рукопожатий. Но я ваш преданный поклонник и счастлив наконец познакомиться лично.
В подобных ситуациях я всегда испытывала неловкость, и решила, как обычно, сменить тему.
– А я всегда восхищалась вами! Ни у кого нет такой потрясающей коллекции.
– Надеюсь, – сказал Синглтон. – Иначе меня это расстроило бы… Хочу вам кое-что показать.
Он подвел нас к стеклянному шкафу на другой стороне стенда и взял с полки книгу в кожаном переплете, чуть крупнее современного книжного формата и с виду очень старую. По моим прикидкам, она была издана в начале девятнадцатого века в Америке. Почему я так решила? У любого человека, который посвящает столько времени книгам – как и любому другому предмету, – развивается интуиция. Иными словами – нюх, чутье. Начинаешь моментально замечать интересный экземпляр и угадывать его происхождение.
Синглтон раскрыл томик, который оказался рукописным дневником 1845 года. Почерк был неразборчивый, так что больше я ничего не поняла.
– Очень подробный дневник одной либертинки[13] из Бостона, – пояснил Синглтон. – Она придерживалась крайне нестандартных взглядов, поскольку выросла в коммуне у подножия Беркширских гор, проповедующей свободную любовь и вольнодумие. Единственный экземпляр! Правда, я сделал себе копию.
Меня всегда интересовали утопические общины: «Онейда», «Лили Дейл», «Брукфарм». Мы с Эйбелом даже хотели написать о них книгу. У нас было много идей для соавторства: «Тайная история утопических сообществ Америки», «Эстетика Лас-Вегаса», «Полная и всеобъемлющая история американской поп-музыки»…
– Что-то среднее между Фанни Хилл[14] и Молль Флэндерс[15], – продолжал Синглтон. – Потрясающая женщина. Чем-то напоминает вас.
Я сдержанно улыбнулась. Прежнюю меня.
– Давайте уже пойдем, – вмешался Лукас. – Нас ждут прекрасный ужин и увлекательная история от Лео.
Ресторан находился в четырех кварталах. Мы отправились туда пешком по слякотным улицам. Лукас и Синглтон обменивались последними новостями из мира сверхдорогих книг, их продавцов и покупателей. Свернув с Пятой авеню на тихую улочку, мы оказались перед коричневым каменным зданием. Внутри царил полумрак, в отделке помещения преобладало темное дерево, на белых скатертях горели свечи. Девушка-администратор улыбнулась моим спутникам – когда-то меня тоже всюду встречали такой улыбкой – и проводила нас к столику.
Я взглянула на меню с астрономическими ценами, судорожно подсчитывая, в какую сумму может вылиться ужин в подобном заведении. Филе цыпленка, выращенного по особой технологии на экоферме, – шестьдесят долларов. Сибас – сорок пять. Словно прочитав мои мысли, Синглтон заказал двухсотдолларовую бутылку шампанского.
– Не беспокойтесь, я угощаю, – великодушно заявил он. – Вино – моя слабость.
– По-моему, сейчас моя очередь, – возразил Лукас.
Можно было расслабиться: пусть хоть до утра спорят из-за счета. Я заказала салат за двадцать четыре доллара из консервированных персиков с сыром рикотта и мятой, а на горячее – сибаса. Интересно, как там Эйбел? Аве, наверное, давно накормил его питательной смесью или пюре из курицы и брокколи. Сейчас они, скорее всего, сидят перед телевизором, накрывшись пледом, и смотрят какой-нибудь спортивный матч или детективный сериал. По крайней мере, Аве смотрит, а Эйбел следит взглядом за мелькающими на экране картинками.
– Итак, «Книга о бесценной субстанции»: что вам удалось о ней узнать? – спросил Синглтон, возвращая меня в реальность. Беседа его определенно забавляла. Вскоре мы поняли почему.
– Практически ничего, – ответила я. – Видите ли, у меня есть клиент, который хочет потратить кучу денег, а я как раз не прочь их получить, так что меня очень интересует эта книга.
Моя откровенность развеселила Синглтона.
– Полагаю, ваш клиент либо чернокнижник, либо извращенец, – он усмехнулся. – Не в обиду будь сказано.
Мы засмеялись. Выяснить бы еще, кто этот загадочный тип…
– Он предпочитает не называть свое имя, – не моргнув глазом, соврала я. – Но, по-моему, оба определения – в точку.
– В таком случае, расскажу все, что знаю, – пообещал Синглтон.
Принесли закуски. Мой салат выглядел, как художественное произведение: на простой белой тарелке были красиво выложены очищенные от кожуры половинки сладких персиков с нежнейшей рикоттой и свежесорванными листочками мяты, сбрызнутые медом и оливковым маслом. Лукас заказал карпаччо из говядины, а Лео – салат из тончайших ломтиков сырой свеклы с зеленью, заправленный оливковым маслом, лимонным соком и морской солью.
– Насколько я знаю, существует три абсолютно идентичные рукописи, изготовленные в Голландии в тысяча шестьсот двадцатом году, – начал Синглтон свой рассказ. – Мне довелось держать в руках экземпляр, известный как «Франкфуртская копия». Именно во Франкфурте я его и увидел. Изначально существовало пять копий, но две из них не дожили до наших дней: одна сгорела при пожаре в Лондоне в девятнадцатом веке, другую уничтожили монахи в Мехико в восемнадцатом. Так что остались только «Франкфуртская копия», которая теперь хранится в Амстердаме; «Рокфеллерова копия» – по слухам, она когда-то принадлежала родоначальнику династии, однако сейчас ее местонахождение неизвестно; я бы ставил на Париж, но это не точно. И та, что в Лос-Анджелесе – ее иногда называют «Хантингтонским изданием», поскольку в тридцатых годах она довольно долго числилась в фондах Хантингтонской библиотеки в Пасадене. Все три копии находятся в частных коллекциях. Очень частных.
– Вы знаете имена владельцев?
– Да, – отрезал Синглтон, давая понять, что не собирается делиться этой информацией.
Вылив остатки шампанского в мой бокал, он заказал еще одну бутылку и продолжил рассказ:
– Вернемся в тысяча шестьсот двадцатый год. Жил тогда в Амстердаме человек по имени Иероним Зилл. Небольшое отступление: вы же в курсе, кто такой Алистер Кроули[16]?
Мы с Лукасом кивнули с умным видом. Каждый букинист знал, что за первое издание любого из творений Кроули можно получить сумму, равную среднемесячному доходу. Вот и все, что мне было известно об авторе, помимо того, что его считали колдуном, чернокнижником, магом – или как там еще называют тех, кто накладывает заклятья и говорит с призраками.
– Кроули был признанным авторитетом в
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
