Тебя пули не берут, — прошипел Энтон, который двуногий.
— Ага, не берут. Так и поверил.
— Иди, веди переговоры. У тебя хорошо получится. Сразу видно — дипломат!
— Спасибо. Чего? Они язык мой поймут, разве?
— А, да. Я гмоннийский тоже так себе понимаю. Тут их два разных, к тому же, мда. Диалекты ещё…
— Так что делать-то будем? Рюрик снаружи остался ещё!
— Я в порядке! — послышался приглушённый голос где-то совсем рядом. — Под лавкой!
Стало немного стыдно, что я вот так вот, не как какой-нибудь герой, прячусь от первой же серьёзной угрозы. Хотя нет, не первой — уже второй.
«Неужели тут так опасно?»
— Они сюда идут! — снова подал голос Рюрик! — Много идут!
— Кто?
— Эскорья! Скра, тоже бандиты. Они деревню занять! Делаю паф-паф?
— Нет, погоди. Меня правда не берут пули? — спросил я Энтона.
— Не встречал и не слышал ни про одного Сеяного, который бы умер от руки простого разумного. Мы, полусейки, конечно, можем что-то сделать, но… Ты куда?
— Сейчас попробую.
Адреналин ударил в голову, я протиснулся в щель между сомкнутых лап зверя и толстыми пластинами. Привстал с четверенек, прижавшись к костяному боку броненосца.
Затем нащупал на лавке ствол, который дал мне Энтон. Покрутил рычажок, поставив почти на максимум.
Огляделся. От деревни вприпрыжку мчались трое здоровенных скра, у одного из которых на спине сидел первый гмонни, которого мне удалось увидеть.
Выглядел он как низенького роста мужичок с низким лбом, небольшим подбородком и длинным крупным носом. Болотная кожа, редкая борода — то ли гном, то ли гоблин, но на человека он походил куда больше, чем скра. Впрочем, долго размышлять обо всём этом мне не пришлось.
Привстал, выстрелил дважды в будку. Громыхнуло, бахнуло, послышались чьи-то крики.
— Ты чего шмаляешь! Тебе нельзя шмалять, ты чего! — послышался голос Энтона.
Перебежал, спрятался на ближайшее дерево. Краем глаза на повороте я увидел, как с обратной стороны, с горы тоже приближается пара скра — с подозрительными длинными палками наперевес.
Окружение, понял я. Нырнуть обратно? Не хватит времени. Я едва успел вспомнить символ входа и нарисовать пальцем прямоугольник вызова, как первый выстрел прошел прямо под ухом. А вторая пуля…
Вторая пуля вошла мне прямо в бок.
Глава 7
Дворец
[0,2/10]
Я ощущал себя в мутной полудрёме, всё тело болело, ныло, выворачивало наизнанку. Я заорал — почти беззвучно, дико. Потолок надо мной был весь в разводах, пока, наконец, я не увидел размытый женский силуэт прямо над собой, расслышал слово:
— Подпиши согласие!
Большой зелёный круг всплыл между глазами — похожий на значок принятия звонка телефона, я шевельнул пальцем, пытаясь его подвинуть привычным жестом… И вдруг боль прошла. Исчезла, словно щёлкнули выключателем. Стало невообразимо приятно, как во сне, всё раскрасилось яркими цветами, как в японской анимации, а девушка, абсолютно голая, прекрасная, крутобёдрая, с огромными, почти мультяшными глазами, уселась на меня верхом, развязала халат и прикоснулась руками к животу. Я почувствовал, как электрические токи выходят из кончиков её пальцев и пронизывают всё тело, она наклонилась вперёд, стало невозможно сладко, тепло, я зажмурился, и…
* * *
Зрение вернулось. Я сидел в кресле, слегка болели ноги, но, в целом, никаких признаков того, что у меня только что было прострелено брюхо — не было. Протёр глаза, заглянул под халат — на теле не было ни царапины. Более того, даже перестала болеть поясница, которая очень часто давала себе знать от сидячего образа жизни.
— Круто!
— М?
Передо мной сидел лысый весьма брутального вида мужик в восточном балахоне, с короткой бородой. Чёрные глаза сверлили и смотрели в самую душу. Мы сидели в типичном восточном шатре — то ли в юрте, то ли в чуме, то ли как это всё называется у берберов. Стало тепло, значительно теплее, чем было в районе бункера.
— Халиб? — я не сразу узнал его.
— Он самый, — сказал он с лёгким азиатским акцентом.
— Мне показалось, это был сон. Сколько?… И кто?
— Мы помогли. Прошло минут тридцать, скорее всего.
Несколько нехотя подал руку. Некоторое время я пытался понять, кого он больше всего напоминает, и понял — матёрого, прожженного среднеазиатского или кавказского мафиози, держателя пары овощных рынков или строительных контор. Но неожиданно он улыбнулся и как-то потеплел в лице.
— Рад увидеть, хм… реликта. В последнее время не часто увидишь человека, который старше на семьдесят лет.
— Да ну, я вас моложе лет на пятнадцать, — сказал я.
Потом понял, какую глупость сморозил, и попытался изобразить, что так и задумал сказать. Халиб с пониманием кивнул.
— Всё вышло запутанно. С одной стороны — старше на семьдесят лет. С другой — моложе на шестнадцать-семнадцать, если брать биологический возраст. А вот в возрасте психологическом… Боюсь, Станислав, ты моложе меня на шесть веков.
Я огляделся по сторонам. Столик и кресла были выполнены из белого дерева, резные, но без излишеств, нас разделял небольшой столик, на котором стоял чайник с двумя кружками. В кружках дымился чудесный, золотистый напиток. При взгляде на него я хлопнул себя по лбу.
— Энтон! И Рюрик — они в опасности? Или вы их тоже перенесли?
— С ними всё хорошо, — заверил меня Халиб. — Я проследил, всё было улажено… дипломатией.
Выглядело убедительно — особых причин не доверять не было, и стало немного спокойнее.
— Позволите? — спросил я, потянувшись к кружке.
— Да, конечно, — Халиб обернулся, достал с неприметной тумбочки угощение — что-то вроде ириса или щербета. — Еще вот, угощайтесь. Гмоннийцы почти не едят сладкого, пришлось создавать культуру выращивания подсолнуха, добычу сахара
