Ольсен даже понятия не имел, кто именно будет вести с ним и Гловером беседу. Вероятнее всего, Эрику не заинтересует такая ерунда, как провоз нелегального лекарства через границу (или откуда они там собираются его достать). Самыми неприятными были мысли по поводу того, откуда сам Томсон знал Ричардсон. Йенсу наиболее реальной казалась теория о том, что кузен уже давно замешан в криминальном мире, что пугало ещё больше.
В последнее время голова мужчины была занята мафией, о которой он знал только то, что гангстеры — жуткие свиньи, которые способны пойти на многое дерьмо ради собственной выгоды. Также Йоханессу было известно, что в Детройте преступность была крайне распространена. Честно говоря, иногда хотелось собрать свои вещи и сбежать куда-нибудь подальше из этого кошмара, огородив себя и сына от наркотиков, алкоголя, больных людей, пистолетов и Гловера.
А потом Йоханесс зачем-то вспоминал про Эрику, с которой в ближайшее время он может встретиться. Благодаря подобным мыслям усиливалась паника, но вместе с ней увеличивался и какой-то необъяснимый интерес. Хотелось копнуть глубже, узнать больше. Криминал, частью которого являлась Ричардсон, завораживал. Разве эта удивительная утончённая женщина может творить что-то грязное, жестокое и отвратительное? Она ассоциировалась с ледяным холодом, но вместе с тем — блеском; с алмазной твёрдостью, но вместе с тем — с сиянием.
И так по кругу. Йенс, сам того не зная, стал мошкой, попавшей в липкую паутину, в которой с каждым своим неровным и опасным движением запутывался все больше и больше.
— Пап, мне нужно в библиотеку, отдать книги, — произнес Оливер, внезапно появившийся рядом с сидящим возле окна на старой пошатывающейся табуретке Йоханессом. — Ты обещал, что мы сегодня сходим туда.
Ольсен резким движением захлопнул небольшую тетрадь с белыми листами, которую все это время крепко сжимал в руках, и перевел взгляд на сына.
— Помню, — сипло отозвался мужчина.
— Пап? — чуть прикусив губу, протянул Расмуссен, опустив глаза на вещицу, теперь уже лежащую на коленях отца.
— Чего еще? — уже более грубо спросил Йенс.
Парень замялся, словно подбирая нужные слова. Мужчине пришлось подождать несколько минут перед тем, как Олли созреет для фразы, которую хотел сказать. Ольсен просто тяжело вздохнул, посмотрев на состояние сына, но решил не давить на него, потому что, если быть честным, юноше подчас было крайне трудно справиться со своей робостью.
— Ты… снова рисуешь? — тихо-тихо спросил Оливер дрожащим голосом.
— Нет, Олли. Я больше не рисую, ты знаешь, — пожал плечами в ответ Йоханесс.
— Эм, ладно. Тогда я пойду собираться, — протараторил парень и умчался прочь в свою комнату.
Что сын, что Эльфрида всегда жутко интересовались творческими успехами Ольсена. На самом деле, мужчина не брал в руки карандаш уже на протяжении долгих лет. Рисование всегда было больной темой для Йенса, при затрагивании которой начиналась жуткая мигрень, а на душе становилось противно.
•••
Книги — это неоспоримый источник знаний, благодаря помощи которого можно понять мотивы поступков человека, выстроить собственные взгляды на окружающий мир, но в то же время — верный друг, который никогда не бросит и поддержит тебя умным словом. Возможно, Оливер слишком сильно был влюблен в литературный мир и, кажется, готов был остаться в нем навсегда. Йоханесс не разделял восторга сына при виде старых массивных книжек, хотя, казалось бы, и не был далек от искусства. Просто так выходило, что за свою жизнь Ольсен находил другие развлечения, всегда откладывая чтение в сторонку.
Однако, что было совершенно нормально, от вида огромной библиотеки невольно начинали подкашиваться ноги, несмотря на то, что был здесь Йенс не первый раз вместе со своим сыном. Огромные мраморные колонны возвышались высоко вверх, настолько, что увидеть их верхушку казалось делом невозможным. Через толстые бархатные занавески на обратной стороне больших стеклянных окон можно было разглядеть старые шкафы, полностью заставленные книгами. Бесспорно, это было роскошное здание, напоминавшее Йоханессу дома богачей, живущих в престижном районе. Ольсену удавалось парочку раз проехать по широкой дороге, по краям которой росли удивительной красоты растения, за которыми, должно быть, нужен был тщательный уход. Но самое главное — это, бесспорно, недопустимо шикарные дома здешних сливок общества, которые наблюдать в Свендбурге Йоханесс никогда не мог. Эта библиотека по какой-то непонятной причине вновь заставляла мужчину думать о жизни, ограждённой высоким, но красивым кованым забором, куда может попасть только представитель элиты. Безусловно, эти мысли совершенно не нравились Ольсену. Более того, они смущали его.
— Пап, пошли? — неуверенно произнес Оливер, взявшись рукой за ручку двери.
Внутри здание было уже не таким пугающе дорогим, как снаружи. Здесь уже царила совершенно иная атмосфера. В воздухе ощущался запах старых книг, пыли и сырости. Солнечного света в помещении, в котором отец и сын оказались, пройдя по небольшому коридору, явно не хватало. Несколько слабо светящих ламп не давали возможность тщательно разглядеть книги: то, для чего люди посещали библиотеку. Приходилось подходить к полкам и всматриваться в обложки. Йоханесс сухо поздоровался с библиотекаршей, сидящей за небольшим деревянным столиком, и подошел к стеллажу с популярными книгами, в то время как сын убежал куда-то вглубь лабиринта из шкафов, чтобы найти нужные произведения.
— Вас интересует что-то конкретное? — вежливо спросила дамочка с длинной золотистой косой.
— Нет, — фыркнул Ольсен, прикасаясь к стареньким обложкам.
Почему-то было как-то неприятно находиться в этом помещении, ежась от небольшого холода и давясь гадким запахом пыли. Мрачно и угрюмо было внутри библиотеки, несмотря на внешнюю роскошь, несмотря на то, что Йоханесс и Оливер — не единственные посетители. Но в то же время что-то притягивало мужчину, заставляло его бесцельно разглядывать книги и гладить обложки, некоторые из которых, казалось, могли развалиться от одного лишь прикосновения.
Почему-то, то ли так совпали звезды, то ли это действительно чьей-то рукой было уже написано в книге судьбы Йоханесса, взгляд попал на новенькую книжку, Гарри Грэй «Однажды в Америке». Ольсен слышал, как люди говорили об этом нашумевшем когда-то произведении, в его голове зачем-то четко обозначились автор и название, поэтому Йенс резко схватил книжку и открыл содержание.
— Это очень необычное произведение. Автор состоял в преступной группировке, а свое творение написал, когда находился в тюрьме, — слащавым голоском произнесла библиотекарша.
Мужчина проглотил застрявший в горле ком. Преступная группировка — это опять мафия что ли? От этого Ольсену стало совсем не по себе, потому что, честное слово, в последнее время в его жизни было слишком много разговоров о гангстерах. Возможно, в этом нет ничего плохого, если они не касаются лично тебя, но, к большому сожалению, на днях Йенсу
