понемногу двигаться, недалеко отодвигаясь от стен, имея у себя за спиной как бы прилепленную к ней защиту…»[43] Удаление контратакующих от обоза и время их возвращения под его защиту определялось командой воеводы.
Все громоздкое оборонительное сооружение могло передвигаться на поле боя, так как щиты укреплялись на колесах. «А переход этого (обоза) с одного места на другое был устроен (наподобие) пешеходного движения: когда ему нужно было идти – он шел, а когда надо стоять – стоял. А двигался он на колесах; внутри по всей его окружности, как в колесницу, впрягались ослы, и силою их, везущих (обоз) двигался на то место, на которое слово начальника над войсками и их расположением приказывало двинуться или (где) встать; а все животные в нем были совсем невидимы для глаз вне находящихся»[44]. Такое передвижение обоза, конечно, возможно было на ровном месте и на небольшое расстояние. Однако ограниченный маневр и наступательная способность обоза в бою с татарской конницей имели положительное значение, тем более что в этом полевом оборонительном сооружении состояли на вооружении пищали и пушечный наряд.
2 июля из района села Коломенского русская рать отошла к обозу, а на следующий день расположилась в нем и изготовилась к бою. Вечером 3 июля пришел царский полк, вслед за которым приехал к войску Борис Годунов. Командование ратью было поручено князю Мстиславскому, а Борис Годунов возглавил воинскую думу, состоявшую из шести знатных лиц.
Татары переправились через р. Оку у д. Тешилово (между Серпуховом и Каширой), ночевали на р. Лопасне, затем на пути к Москве разбили передовой отряд русской рати (250 детей боярских), занимавший позицию на р. Пахре. 4 июля враг подошел к Москве и расположился против села Коломенского. Исаак Масса сообщает, что в татарском войске было 400 тыс. человек конных. Так как татарский всадник имел не менее двух лошадей, а начальники в несколько раз больше, то это составляло около одного миллиона коней. Совершенно очевидно, что Масса преувеличил силы татар по меньшей мере в десять раз.
Первая фаза боевых действий – «травля» татар русскими сотнями.
На рассвете 4 июля с Поклонной горы хан Казы-Гирей осмотрел расположение русского войска и выделил отряды для проверки силы его сопротивления. Татарская конница двинулась в направлении обоза русской рати.
Воевода Мстиславский, заметив наступление вражеской конницы, спускавшейся с высот на равнину, приказал воеводам полков «травиться». «Травля» представляла собой схватки с противником силами небольших отрядов с целью его изматывания. Фактически это была завязка боя, исключавшая, однако, возможность стихийного втягивания в таковой главных сил рати, находившейся под прикрытием обоза.
Для «травли» полковые воеводы выделили лучшие свои сотни под командованием голов. Ротмистры литовской и немецкой дружин также получили приказ «травиться» с татарами.
Конница врага, приблизившись к обозу, начала обстреливать его из луков. «Несколько тысяч татар… подобно граду, устремились на московское укрепление и беспрестанно метали стрелы, так что, казалось, небо было усеяно ими, и долго перестреливались…»[45]
Подпустив татар на дистанцию поражаемости огнем наряда, воеводы приказали пушкарям стрелять из всех орудий, установленных в обозе. Затем на правом и левом крыльях обоза быстро открылись проходы и в них устремились выделенные сотни и дружины, начавшие «травлю». Схватки с отрядами татарской конницы продолжались в течение всего дня. Татары несли значительные потери, что заставило Казы-Гирея колебаться в принятии решения на атаку обоза русской рати. Мстиславский же решил дать оборонительный бой. Поэтому «травля» не переросла в решительный бой, и с наступлением темноты схватки прекратились.
Вторая фаза боевых действий – отступление татар от Москвы и их преследование русскими войсками.
Ночью со всех каменных крепостных стен Москвы и из обоза был открыт огонь из большого количества орудий. Можно полагать, что стрельба наряда предпринималась с целью предупреждения ночного штурма города и обоза татарами, а также для укрепления морального духа войска и населения столицы. Известно, что бездействие в ночной темноте угнетает, особенно в обстановке реальной угрозы нападения сильного врага.
Услышав и увидев пальбу из большого количества орудий, Казы-Гирей приказал допросить пленных и выяснить, что может означать эта стрельба, какова ее причина. Один из пленных показал: «Радость в городе из-за того, что из западных стран, из земель Новгородской и Псковской, согласно ранее посланным царем приказам, на помощь ему, соединившись вместе, быстро вошли в город многочисленные вооруженные войска, которых царь и жители города с нетерпением ожидали»[46].
Обстановка для татар, как казалось крымскому хану, складывалась неблагоприятно. Несмотря на все принятые меры для внезапного похода на Москву (скрытность подготовки, обман русского посла, быстрый марш сосредоточенными силами), Казы-Гирей встретил хорошо организованную оборону. За день «травли» татары имели значительные потери, увидели сосредоточенные крупные силы русских и хорошо расположенный обоз с огнестрельным нарядом, выявили высокий моральный дух русской рати. С прибытием новых войск в Москву можно было ожидать перехода русских войск в наступление утром 5 июля. При этом рать под командованием Мстиславского создавала угрозу татарам на пути их отступления.
Учтя всю действительную и мнимую («прибытие» войск из-под Новгорода) обстановку, Казы-Гирей принял решение о немедленном отступлении под покровом темноты короткой июльской ночи. Для введения русских в заблуждение он приказал оставить в лагере костры, которые горели до рассвета. Под Коломенским татары бросили значительную часть своего обоза и через сутки уже переправлялись через р. Оку, пройдя около 100 км.
Утром 5 июля русские воеводы не обнаружили противника, которому удалось начать отступление незамеченным. Этот факт свидетельствует о том, что наблюдение за врагом и разведка ночью организованы не были. Русское командование полагалось на надежность крепостных стен и обоза, не стремясь выявить намерения татар.
«Скорые» (легкие) полки были высланы для преследования тогда, когда враг был уже далеко. Этим полкам удалось догнать арьергардные отряды татар лишь под Тулой, где они были разбиты. Преследование противника продолжалось и в степи. Казы-Гирей был ранен и возвратился в Крым с деморализованным войском.
Дьяк Тимофеев упрекает Бориса Годунова в том, что тот медлил с организацией преследования татар главными силами русской рати. О причине такой медлительности автор «Временника» пишет следующее: «Он тогда не погнался за тем (ханом. – Е.Р.) сразу потому, что видел свою трусость и знал, что если бы убегающий почувствовал преследующего за своими плечами, тогда, возвратившись, разбил бы непременно преследующего»[47].
Дело заключается, конечно, не в трусости Годунова, а в его осторожности, имевшей достаточные основания. Действительно, татары широко применяли преднамеренное отступление с целью выманить противника из укреплений и внезапно атаковать тогда, когда преследующий уверен в своей победе, потерял бдительность
