Книга Большая зачистка - Фридрих Незнанский

В самом начале рабочего дня в отделе кадров Института биомедицинской химии, что на Погодинской улице, названной, кстати, вовсе не в честь советского драматурга, а историка и академика, издателя «Московского вестника» Михаила Погодина, появились двое сотрудников Федерального агентства правительственной связи и информации. Их интерес к тем сотрудникам института, которые в черный для института день, точнее, в жаркую пятницу июня, находились на работе в лаборатории, откуда было похищено драгоценное оборудование, опытному начальнику отдела кадров был как еще понятен! Оказалось, что среди похищенной информации была и та, которая имела самое непосредственное отношение к безопасности государства.

Кадровику, в недавнем прошлом действующему сотруднику бакатинского Министерства безопасности, объяснять интерес ФАПСИ к печальному факту не было необходимости: «служба» ради досужего интереса старые дела не ворошит.

Что касается мэнээс Шатковской, то она, вероятно, на своем рабочем месте. А вот студент Махов давно, еще летом, завершил здесь свою практику, и искать его следует по адресу… Кадровик шустро пролистал тоненькую папочку с личным делом бывшего практиканта и назвал адрес его института в городе Химки. Что же касается места проживания, то в институте и скажут. Здесь упомянуто общежитие в тех же Химках.

Так же любезно кадровик предоставил сотрудникам родственной по сути «конторы» пустующее помещение одной из лабораторий для конфиденциального разговора с младшей научной сотрудницей. Позвал ее, познакомил с симпатичными молодыми людьми из важного учреждения и скромно удалился.

Если чего Римме и хотелось бы в жизни меньше всего, так это упоминания о той злополучной пятнице. Она так часто повторяла их общую с Игорем версию, что не только выучила ее наизусть, но и сама искренне поверила в нее. Вот и теперь она стала нудно повторять слово в слово не раз пересказанное. Впрочем, беседующих с нею сотрудников ФАПСИ это ее «слово в слово» никак не смущало: они ж не читали ее предыдущих показаний, хотя всячески демонстрировали возбужденной девице свою осведомленность. Не совсем верно истолковали они и причину ее столь явного беспокойства, полагая, что оно вызвано видом представительных корочек. Дело же было совсем в другом.

Даже полный дурак, повторяя изо дня в день, как попка, одно и же, однажды будет просто вынужден обнаружить, что за бред он несет. Римма же никогда дурой не была, она себя мыслила как раз наоборот — девушкой вполне разумной, ну, эксцентричной там, со своим бзиком, но уж никак не идиоткой. И вот, в сотый, возможно, раз повторяя свою версию, она вдруг увидела, что все это обыкновенная туфта и только действительно дурак этого не видит.

К тому же где-то в подсознании у нее гнездилась определенная обида на Игоря, довольно легко отказавшегося от продолжения отношений, пусть и несерьезных. Вот если бы она его отшила, совсем другое дело. А так получалось, будто это она ему надоела. Дело, конечно, прошлое, но если взглянуть на него так, как оно было на самом деле, рисуется совсем иная картина. Да и она сама, по прошествии довольно длительного уже времени, чем особо рискует? Какими еще неприятностями?

Были и более серьезные основания для размышлений. Дело о похищении дорогостоящей аппаратуры обреталось и по сей день где-то в милицейских сферах. И в институте о нем, похоже, забыли. Поэтому возникновение нового интереса к прошлому факту, да еще со стороны очень серьезной конторы, ибо для Риммы ФСБ и ФАПСИ были примерно одним и тем же, показалось ей более опасным, нежели все предыдущие допросы. И она решилась. На полуправду, поскольку полная правда была бы вряд ли кому интересна.

Да, она не все сказала во время следствия. А почему? Потому что Игоря пожалела. А сама она ушла тогда с работы раньше, и никого отсутствие элементарной дисциплины в институте до того рокового случая вообще не колыхало. Как снова не колышет и сегодня.

Затем гости и Римма определились со временем ее ухода с работы, и оказалось, что у злоумышленников был вполне достаточный срок для организации преступления.

Они показались Римме вполне нормальными мужиками — эти гости из ФАПСИ. Будто понимая, что в этой истории имеется какая-то пикантная деталь, они не стали настаивать на абсолютном признании, ограничившись самим фактом, и в свою очередь предупредили Римму, что их разговор должен остаться строго конфиденциальным. В этом случае и они не станут ворошить ненужные детали.

Но прежде чем уйти, они подробнейшим образом расспросили ее обо всем, касавшемся Игоря Махова: кто, что, каков характер, есть ли общие знакомые, круг интересов и так далее.

Возвращаясь на свое рабочее место, младшая научная сотрудница отстраненно подумала, не совершила ли все-таки ошибки своим неожиданным признанием. Но так же мимоходом решила, что связывать воедино преступление с фривольными приключениями на знаменитом диване шефа вряд ли придет в голову нормальному современному человеку. И на том успокоилась…

…Имея на руках выписку из личного дела Игоря Махова, сделанную кадровиком, сотрудники ФАПСИ больше не намерены были представлять эту организацию. «Ксивы», в которых на вклеенных фото изображены люди в военной форме, очень впечатляют тех, кому суют под нос эти книжечки с крупными золотыми буквами на красном сафьяне. Но это имеет смысл делать в серьезных учреждениях. А вот в местах более демократичных, типа студенческого общежития, такие удостоверения часто производят обратный эффект — сильно настораживают.

Поэтому в Химках недавние собеседники Риммы Шатковской появились, что называется, вместе, но порознь. Один отправился на улицу Машенцева, в Институт медико-биологических проблем, а второй — в общежитие института на Нагорное шоссе.

И там, и там Махова хорошо знали — парень видный, заметный, готовит диплом, но в последнее время что-то редко его видели в институте. И в общежитии — тоже. Ну в институте еще понятно: выпускник к ответственному шагу готовится, может, он в Ленинке днюет. А вот ночует-то где? Он же не москвич, собственной жилплощади не имеет. Вероятно, снимает жилье. Теперь многие иногородние студенты, подрабатывающие на фирмах, могут себе позволить снять, к примеру, комнату у какого-нибудь пенсионера. И хозяину не одиноко, и лишние деньги совсем не мешают. Вот и Игорь наверняка нашел себе что-нибудь подходящее. Вопрос: где? Надо его знакомых ребят порасспросить. Только так, чтобы ни в коем случае не спугнуть птичку. А в том, что это была именно та птичка, сомнений после доверительной беседы с Риммой не оставалось.

Сосед по комнате в общаге, где был прописан студент Махов, отнесся к Игорю без всякого уважения, мотивируя свое мнение «земляку», решившему навестить своего нижегородского приятеля Махова, тем, что характер у того жлобский и сволочной: за сотню-другую баксов пасть порвет и не чухнется. Словом, нехороший человек, редиска. Некоторые вещи свои: учебники, конспекты, зимнюю одежду — здесь держит, еще не забрал, хотя уже почти полгода проживает с каким-то напарником в Москве. Этот напарник тоже как-то приезжал. Электроникой он интересуется. И Игорь заявил однажды, что диплом ему нужен чисто для проформы, поскольку ни медициной, ни биологией он заниматься не собирается — гроши не те, а вот за электроникой, за компьютером — будущее. И сейчас он, вместо того чтобы вплотную заниматься дипломом, переключился на компьютеры. То ли ремонтирует, то ли продает — черт его знает.