ее грудь, теряя над собой контроль, забывшись, назвал ее вдруг именем своей сестры Августы. Она не сдержалась – дала ему пощечину. А он вдруг впал в такое состояние, что напугал ее – схватил за горло, резко повернул, вдавливая лицом в подушку и шипя ей в ухо: никогда, никогда больше не делай так, baby[6]… Не смей так со мной, моя детка… Он грубо, пылко, зло взял ее, словно портовую венецианскую девку, несмотря на ее отчаянные крики – потому что причинил ей, уже беременной на пятом месяце, боль.
Перед тем как удалиться к себе в комнату, Клер зашла в кабинет Посникова, где редко бывала, но там имелись вещи, которые сейчас влекли ее к себе. Коллекция оружия на стене, на персидском ковре. Обер-прокурор Посников собирал ее от скуки, потому как сам был человек гражданский, толстый и мирный – всю жизнь, до самой своей болезни, приковавшей его на несколько лет к инвалидному креслу.
Клер при свете луны разглядывала коллекцию. То, что она хотела заполучить, увидела сразу: маленький дорожный пистолет французской работы с инкрустированной рукояткой.
Клер сняла его с ковра, проверила – конечно, ни пуль, ни пороха. Это еще предстоит раздобыть. Пока оружие послужит ей незаряженным. У себя в комнате она достала ридикюль – что-то надо убрать, освободив место пистолету. Лорнет ей нужен. Она извлекла чернильницу и дневник. Пусть пока полежат в ящике комода.
Ее дневник раскрылся, когда она положила его на комод. Клер прочла запись от 11 февраля, сделанную ею в Москве: она коротко описывала столичные аресты, произведенные среди светских знакомых Юлии Борисовны, и глаз ее зацепился за фамилию Комаровский! Так, значит, она о нем слышала еще зимой! Ну, конечно же… толки о генерале, что был послан новым царем искать следы заговора в Первопрестольной и сочувствовавших декабристам московских либералов. Но записала она не февральские события, а анекдот, услышанный ею в одной светской гостиной, где обсуждали последние политические события.
«Про Графа К. – Павел его сначала возвысил, а потом за дерзость разжаловал из флигель-адъютантов и сослал комендантом в дальнюю крепость на границу, а там по обыкновению смотр и парад каждый день, долгая муштра. Примчался курьер в крепость – разбудил рано утром. Граф ему – вижу по лицу, что император умер. То есть он сказал более грубо – наконец-то он сдох. Ну, значит, парада сегодня не будет. Повернулся на бок и снова уснул».
Странно слышать подобные речи от человека, которому вчера здесь в Иславском во дворе помещичьего дома Юлия Борисовна в лицо кричала: «Сатрап! Душитель свобод!»
Клер вспомнила вчерашнюю сцену, что разыгралась на ее глазах. Они с Юлией сидели на веранде.
Они услышали конский топот – граф приехал лично на лошади в сопровождении своего денщика. Он спешился… Решительно направился прямо к дому, к ним, сидевшим на веранде за чаем.
А за полчаса до его приезда явился управляющий Гамбс и сообщил им, что в имение нагрянули «стражники» и четыре конных жандарма – они разговаривают с челядью, вроде кого-то ищут. Может, напали на след негодяя-насильника?
Граф Комаровский быстро взошел по ступенькам – Юлия Борисовна поднялась из-за стола. Однако они ничего не успели сказать друг другу, потому что послышались женские крики.
Через двор к крыльцу барского дома бежала, спотыкаясь, подхватив пышные юбки, полная женщина в темном платье. Шляпка, какие носили городские мещанские жены, сбилась у нее назад, открывая светлые волосы. Клер узнала в ней белошвейку, вдову унтер-офицера, скончавшегося от ран, полученных на войне с французом. Она проживала недалеко от имения и владела мастерской по пошиву белья и ночных сорочек.
За женщиной, топая сапогами, гнались трое стражников и плешивый приземистый молодец в шелковой алой рубахе и смазных сапогах. Он визгливо вопил:
– Держите ее, господа стражники! Слово и дело государево!
– Барыня! Юлия Борисовна! Спасите! Помогите! Не отдавайте им меня! – голосила белошвейка.
Стражники догнали ее, схватили за руки. Но она начала биться, кричать, вырываться.
– Что это значит? – гневно воскликнула Юлия Борисовна.
– Барыня! Спасите! Да что же это! Люди добрые, помогите мне! – кричала белошвейка истошно, отчаянно вырываясь из рук удерживавших ее стражников.
И тогда один из них – третий, в мундире унтер-офицера – внезапно со всей силой кулаком ударил ее прямо в живот.
Даже стражники такого не ожидали. Они сразу разжали хватку, и женщина рухнула на землю. Крики ее оборвались – от жестокого удара и дикой боли она лишь хватала ртом воздух… Царапала пальцами траву… Лицо ее покраснело, потом посинело, она схватилась руками за живот, скорчилась, согнулась.
Она не могла даже рыдать…
Сцена была столь омерзительной и страшной, что во дворе мигом воцарилась могильная тишина. Челядь, высыпавшая из флигеля кухни на крики – мужики, бабы, – стояли молча и смотрели на корчившуюся от боли на земле белошвейку, на стражников – солдат.
А Юлия Борисовна в упор глядела на графа Комаровского.
– Нравится ли вам сия картина, генерал? – спросила она тихо, но голос ее звенел и не сулил ничего доброго.
Комаровский спустился во двор.
– За что женщину ударил? – спросил он унтер-офицера, узнавшего его и вытянувшегося перед ним по стойке смирно.
– Ваше высокоблагородие, господин генерал, приказом начальства отряжен в Усово для задержания сына этой особы, написавшего и распространившего антигосударственный памфлет. Сын нами арестован и заключен пока в холодную.
– Арестовали в Усово. Здесь что забыли, в имении?
– Осуществляли задержание его матери для снятия допроса – свидетельских показаний. Она ж супротивничать начала нам! Вырвалась – сами вы видели. И потом она…
– Она речи поносные на священную императорскую особу кричала! Публично! – выпалил тот самый плешивый молодец в смазных сапогах.
– Какие речи? – спросил Комаровский.
– Его царское величество обозвала сусликом облезлым! – плешивый вытаращил глаза, словно и сам испугался, что повторил такое. – Я слово и дело государево сразу же кликнул! Оскорбление его царского величе…
– Браво, генерал Комаровский! Виват, граф, торжествуйте! – громко объявила Юлия Борисовна. – Может, и на антигосударственный заговор такие разговоры потянут, а? Может, еще один орден его царское величество повесит на ваш генеральский мундир за его пресечение? А вы, люди, смотрите, смотрите, что они делают и на что они способны. Стражники Корпуса внутренней стражи и их главнокомандующий!
– Барыня, они ж приказ выполняли! – обратился к ней плешивый молодец, крикнувший «Слово и дело», по сути спровоцировавший всю эту ужасную отвратительную сцену с рукоприкладством.
– А генерал Комаровский всегда исполняет приказы. Он же человек долга. – Юлия Борисовна жгла графа взглядом. – Он приговорил к казни благороднейшего и
