другой бок. Увы, сохранить сон при этом ему не удалось: какая-то муха, видимо тоже разбуженная утренним светом, начала биться в стекло и при этом неистово жужжать.
Проклиная надоедливое насекомое, Маркус повернулся к окну и, не открывая глаз, выпустил тонкую струйку огня из указательного пальца. Пламя обожгло стекло возле мухи и, покружив немного, она начала биться и жужжать с удвоенной силой.
Маг сонно ругнулся и, с трудом разлепив один глаз, прицелился получше. На этот раз пламя испепелило муху на месте, оставив на оконном стекле лишь закопченный силуэт. Маркус расплылся в глупой улыбке и снова отвернулся к стене с надеждой поспать еще, но в этот самый момент, как назло, раздался громкий стук в дверь.
Сначала декан мысленно послал визитёра куда подальше, но стучали так громко и настойчиво, что игнорировать было невозможно, поэтому выбора у Маркуса не осталось. Он громко прохрипел: «сейчас, минуту», сполз с постели и накинул халат, едва не наступив на рыжего кота, сладко спящего на тапочках. Добравшись до двери, он дёрнул ручку сильнее, чем следовало и оглядел нарушителя сладкого сна заспанным взглядом.
Им оказался деканский камердинер. Полноватый человек, в серой льняной накидке, которая выглядела простецки даже в сравнении с халатом Маркуса. Должно быть, он тоже проснулся совсем недавно.
– Эбберт… Что случилось? – зевая, спросил Маркус, едва успев прикрыть рот. – Что-то срочное?
– Срочное… Архимаг Вингевельд… Вызывает…
Эбберт тяжело дышал и жадно хватал ртом воздух, опёршись рукой на стену. Длинная лестница в комнату декана огня всегда давалась бедняге непросто, а сегодня он ещё и торопился.
– Господин архимаг не объяснил в чём дело? Солнце едва встало…
– Нет… Только сказал: «Вызови ко мне Маркуса Аронтила, срочно!» Грозно так…
– Что ж, сейчас явлюсь, – со вздохом сказал маг. – А тебе я даю выходной. Нет, даже два. Отдохни, а то на тебя смотреть больно: растрёпан, глаза ввалились, лицо осунулось…
– Спасибо, господин, вы очень добры! Просто я так сюда торопился… Пойду сообщу архимагу, что вы скоро прибудете…
– В этом нет нужды. Ему не придётся долго меня ждать. Лучше ступай домой и отоспись хорошенько.
Наскоро попрощавшись, радостный камердинер понёсся прочь, то и дело запинаясь о полы накидки. «Эх, кто бы мне такой выходной устроил!» – с улыбкой подумал Маркус и ощутил, как что-то пушистое и тёплое трётся о его ноги.
– Что, Огонёк, тебя тоже разбудили? – усмехнулся маг.
Кот поднял голову и жалобно мяукнул. Правый его глаз был обычного для кошек жёлто-зелёного цвета, но вот левый, лазурно-голубой, напоминал о безоблачном утреннем небе.
– Конечно, я обязательно тебя покормлю, когда вернусь. Вряд ли это срочное дело займёт меня надолго.
Вызов к архимагу Вингевельду был случаем особым, а потому требовал особой одежды. Маркус вынул из шкафа красную парадную мантию с золотой вышивкой в виде языков пламени. Он надевал её нечасто и заметил, что вся она покрыта янтарно-рыжей кошачьей шерстью.
– И как она туда только попадает… – проворчал Маркус, обернувшись на кота. Тот поглядел на хозяина круглыми глазами и принялся вылизывать себе лапку. Маг улыбнулся и вздохнул: – Нет, на тебя совершенно невозможно злиться.
Времени почистить мантию уже не было, так что маг просто надел её, понадеявшись, что рыжие волосы будут не слишком заметны на красной бархатной ткани.
После этого он принялся искать расчёску, но, не обнаружив в комнате ничего похожего, решил взглянуть в настенное зеркало. Быть может, с волосами и не придётся ничего делать.
Отражение глядело на него, устало опустив брови. Круги под зелёными глазами, казалось, становились больше с каждым годом. Хоть маг был уже далеко не молод, он гордился своей светло-русой шевелюрой, доходившей до плеч, которую обычно зачёсывал назад. Но сейчас внимательный взгляд преподавателя заметил что-то непривычное. Маг пригляделся и ужаснулся. Из виска торчал седой волос. Маркус выдернул его резким движением и брезгливо испепелил между пальцами. Тщательно осмотрев голову в поисках подобных сюрпризов, он облегчённо вздохнул и пригладил причёску рукой.
– Уже четвёртый седой волосок с начала месяца, – с грустью пробормотал маг, и почесал коротко стриженую заострённую бородку. – Радует, что хоть в бороде их ещё нет.
Наконец, надев старые парадные туфли, он покинул свою тесную комнатушку. Путь Маркуса лежал в центральную башню, где в просторном и светлом кабинете его ждал архимаг Вингевельд. Бессменный руководитель Академии занимал свою должность вот уже почти двадцать пять лет, и жители острова, слыша это имя, испытывали широкий спектр эмоций: от суеверного страха до исступлённого восхищения.
Архимаг прослыл одним из самых могущественных волшебников, поскольку, досконально изучив магию воды и элементы стихии воздуха, сумел обуздать могучую и опасную стихию льда. Маги высоко ценили уникальность, а потому Вингевельд был непререкаемым авторитетом как в Академии, так и за её пределами.
Идя по длинному коридору, Маркус размышлял над причиной столь раннего вызова. «Быть может, архимаг решил вознаградить меня за годы работы с этими оболтусами и предоставить более просторное жильё, а то в этой комнатушке и развернуться то негде. Ещё шкаф бы новый мне не помешал…»
Маг пустился в пространные размышления о том, чего ему не хватает для полного счастья, и постепенно список желаний добрался до отдельного дома с чердаком и подвалом. У некоторых преподавателей были такие. Так чем же он хуже?
«А ещё неплохо бы получить отпуск хотя бы на недельку. Выспаться…» – зевая, подумал Маркус, проходя мимо картины на стене. Она изображала архимага Элиморуса, талантливого алхимика, погибшего от собственного изобретения, эликсира сна. Постоянно мучимый бессонницей маг создал невероятно сильное снотворное, а когда выпил его, уснул навеки.
«Только бы не очередной разнос», – пронеслось в голове при виде портрета Йоруса Дикого, что глядел с холста выпученными глазами. Архимаг Йорус был известен настолько вспыльчивым нравом, что к концу жизни его ненавидела добрая половина Академии. Поговаривали даже, будто бы умер он вовсе не своей смертью.
Кроме лениво плетущихся на занятия сонных студентов, Маркусу встречались и вечно спешащие академические служащие, и погружённые в размышления рассеянные книжники. Хоть эти люди и не владели магией, но без них быт Академии представить было невозможно. Маги занимались обучением студентов и магическими экспериментами, а потому сама мысль о том, чтобы самостоятельно мыть полы, готовить еду и копаться в архивах, выискивая нужную книгу среди сотен пыльных фолиантов, казалась им возмутительной. К тому же, кому, как не книжникам, учить читать и писать вчерашних уличных мальчишек и
