много, а себе сделаю, когда получится. Кулон был в легкой оправе из серебра, на серебряной цепочке, самый приличный из тех, что продавались. Вплела на здоровье, удачу, на физзащиту, подумала, и вплела на магзащиту, от проклятий. Наверное, получилось дольше, чем рассчитывала, переоценила себя. Подняла глаза на Ксению, она смотрела, держала в руке накопитель, улыбалась.
— Не успела тебе передать, ты уже начала.
— Простите, я долго?
— Час. Мне было очень интересно. Держи накопитель, восполняйся, резерв большой у тебя?
— Сейчас не знаю. Нет, обычный, около двадцати, наверное. Отец говорил, достаточно.
Она присела рядом, я забирала из накопителя, у меня осталось едва с четверть резерва.
— Конечно, достаточно, примерно с двадцатью и набирают.
— Завтра мы с сэнсэем придем, хорошо? Ему ваши в три назначили. И мне он поможет с вещами. Кое-как уломала, намекнула, что магистр и дерется, только поэтому пошел. Про магию, конечно, ни слова не сказала. А магистру надо передать, чтоб кулон снял на время лечения.
— Передам, он рад будет и на ковре встретиться. Мальчишки! У нас тут и спортзал, маленький, правда, но им хватит.
— Спасибо вам, ой, я конфеты забыла же!
— Ты что хоть?
— Ксения Александровна, да у меня сегодня день рождения, и паспорт сегодня получила!
— А, поздравляю, я не знала, без подарка.
— Вы как раз с подарком, в вашей курточке и хожу, такая удобная!
— Пойдем к чайнику?
— Спасибо, нет, побегу, уже пятый час, мне к пяти. Спасибо вам большое! До свидания!
— Удачи, Лер, придете раньше, это хорошо будет.
— Как получится, но не позже трех будем. Удачи и вам!
Прибежала без пяти пять, чуть не опоздала. У входа меня ожидала Татьяна, улыбнулась, кивнула, на месте? На месте. Она пошла к фитнесу, я понеслась в наш зал.
После тренировки высыпала остатки конфет, попрощалась:
— Ребят, всем спасибо, меня долго не будет, и сегодня у меня день рождения. Разбирайте!
Сэнсэю передала кулончик, он сурово на меня посмотрел:
— У кого днюха, а?
— А вот завтра потащим вещи, а вы меня ругать не будете! В подарок!
Договорились, что подойдет к входу, к двум.
После тренировки зашла в маркет, докупила еще сладостей, уже в комнате собрала все вещи. Отнесла синтезатор в зал.
— Лера, а поиграй что-нибудь, хоть услышу, как звучит.
Ирина Павловна, улыбается. Воспитатели всегда радуются за нас, когда детей забирают, и грустят.
— Хорошо, Ирина Павловна. Где? В комнате?
— Да здесь давай, подключай, сейчас приду.
Я опять сняла коробки, а так их приматывала! Настроилась, пробежала гаммы. Заглянула Татьяна, исчезла, пришла с чайником и кружками. Вернулась Ирина Павловна, тоже с кружками, одну протянула мне:
— Поздравляю!
— Спасибо!
— Я ее помыла, наливай себе!
На кружке — надпись «Лера», и фото детского дома. Я прикусила губу.
Пробежала по клавишам и заиграла «Принцессу цирка».
13
Утром собралась рано, сбегала в школу, попрощалась, извинилась перед химичкой, какая уж мне олимпиада. Она вдруг обняла меня, сказала, не бросай химию. Я кивнула, побежала в детский дом.
На завтраке на меня все смотрели с такой тоской. Каждый мечтает, когда заберут и его. Каждый подошел, пожелал удачи.
Вчера неожиданный концерт привлек внимание всех.
Я спела пару песен и предложила подпевать. Пели все, даже те, кто слуха не имел, пели громко и вразнобой.
Ирина Павловна, обняв двух маленьких мальчишек, пела громче всех, очень низким голосом, я подстроилась, получалось забавно. Никто не ругался, а разошлись поздно. Под конец Ирина Павловна сказала негромко, что я ухожу, меня забирают, но мы не прощаемся, когда буду в Питере, прибегу, и мы еще споем!
Я никак не могла уснуть, меня колотило. И слышала, что воспитатели ходили по спальням, утешали ребят.
Каждый уход в семью любого — событие для всех. И надежда.
В час дня сидела на кровати и смотрела на часы. Раза три выбегала в фойе, сверялась с общими часами. На обеде с трудом съела кашу. Без пятнадцати. Без десяти. Пора!
Вытащила вещи, стала спускаться, кто-то подхватил сумку и рюкзак, обернулась — Наташа. Я кивнула и покатила чемодан, она кивнула в ответ, молча. Мы вынесли все вещи, у входа стояла машина, из нее вышел сэнсэй. Вещи погрузили, и он шепнул — оглянись.
Я посмотрела на детский дом. Наташа подходила к входу, из каждого окна смотрели дети, у входа стояли воспитатели. Все молчали. Помахала, мне помахали в ответ, кто-то засвистел.
Села в машину, сэнсэй нажал на гудок, и мы поехали.
— Это что так?
— Каждый уход в семью — это потрясение. Для каждого, кто остается. Я поэтому и не хотела, чтобы мне помогали с вещами. Видели, как на вас смотрели? С какой тоской?
— Видел. Решили, что я тебя усыновил?
— Да.
— Я говорил, что ты хитрая?
— Нет, говорили, что наглая совершенно.
Он важно сказал:
— Это синонимы.
Я прыснула.
— А ты знаешь, я сегодня выспался хорошо, за много лет, кажется. Не знал, что янтарь такая сила.
Я посмотрела на него, согласилась, да, сила.
Остановились у «Парацельса», ехали минут пять, надо же, как быстро!
— Пойдем так, успеем вытащить вещи, тебе сразу ничего не надо?
— Не надо.
Встретила нас Ксения, мы поздоровались:
— Ксения Александровна, разрешите вас познакомить, мой сэнсэй, Иван, а Ксения Александровна руководит клиникой.
— День добрый. Иван, пойдемте, Андрис сейчас прибудет, у него вы, а потом с четырех остальные.
— А у нас пораньше получилось, быстро доехали.
— Отлично, покажу «Парацельс». Не голодные? Хорошо, это просто кабинеты, а вот и наш спортзал, он мал, конечно.
Ну не так уж и мал, метров пятьдесят-шестьдесят будет. По периметру стояли тренажеры, скамейки, в центре лежали маты.
В зал заглянули оба магистра!
— Вот вы где! Давайте знакомиться, это Рональд, а я Андрис.
— Иван. А Лера говорила, вы зарубежные, и так чисто говорите на русском.
— Стараемся. Посмотрим вас?
Сэнсэй хитро прищурился:
— На ковре?
Магистры засмеялись, переглянулись. Целитель сказал, сначала на кушеточке, а то будете говорить, напали, а косточки так болели, так болели, нечестно, и увел сэнсэя.
Магистр Рональд взял меня за руку, и тоже повел, только в другую комнату, наверное, в кабинет Ксении. Нас ожидал горячий чайник, на подогреве, тарелка с бутербродами, пирожное.
— Садись, Лера. Наливаю. Готова, собралась?
Я засмеялась:
— Готова, собралась, наливайте.
Он налил мне чай, подвинул тарелки:
— Ешь давай, у тебя вид некормленого ребенка.
— Это как? Без слез не взглянешь?
— Взглянешь, а меня будет Андрис бить. И все в Академии. За твой недокорм.
— А вы дадитесь?
— Вряд ли, но смешно будет, если ректор дерется со всей Академией. Смешно!
