рукой. Может быть, Анагрэй только показалось, но ногти и вся ладонь его в тот момент блестели словно стальные.
Анагрэй, едва сдержав крик, бросилась в ближайшие кусты, надеясь, что сможет убежать, скрываясь за ними. Бежать, бежать как можно быстрее, и как можно дальше. Прочь от особняка, ведь именно оттуда появились дворецкие-убийцы. Что если в следующий раз они захотят убить ее, а улыбаться будут кому-нибудь другому? Нужно уйти подальше отсюда. Как можно дальше.
Она бежала вдоль глухой стены дома, вдоль аккуратных кустиков по присыпанной крупным песком дорожке. Увидев среди цветущих кустов человеческую фигуру, Анагрэй замерла, а затем бросилась в сторону, надеясь спрятаться в зарослях. Этот некто оказался садовником. На нем был зеленый комбинезон, в руках — садовые ножницы, рядом — большая и, кажется, кованая лейка. Не зная, как поступить, Анагрэй медлила. Садовник мог обратить на нее не больше внимания, чем дворецкие, а мог напасть и убить этими же ножницами. Кажется, здесь не особо переживают из-за убийств. Она взяла правее, надеясь обойти его стороной, но замерла на месте, когда в глаза бросилось пятно неестественного зеленого цвета. Это была та самая девушка, казавшаяся смутно знакомой. Анагрэй подошла ближе, желая разглядеть убитую. В ее глазах не было жизни, что, в общем-то, было ожидаемо от человека с дырой в животе, они были матовыми, даже бесцветными, словно она была слепой. С уголка губ сочилась кровь, уже темная — мертвая.
Анагрэй испуганно ахнула, когда мертвую девушку окутало знакомое откуда-то синеватое мерцание, труп растаял, словно был голограммой. Кровь, окрасившая песчаную дорожку алым, исчезла не несколько мгновений позже. Испуганная до смерти девушка опрометью бросилась прочь, петляя среди аккуратных кустов роз. Слишком поздно она заметила еще одного притаившегося садовника, размеренно щелкавшего ножницами. Она остановилась в нескольких шагах от него, но он продолжил подстригать кусты. Пригнув голову, Анагрэй шмыгнула мимо садовника, надеясь, что он не заметит ее. Но все, кого она до сих пор видела, кроме той девушки в зеленом, чувствовали ее приближение. Вот и этот садовник поднял голову и обернулся. Он кивнул, заглянув в ее глаза, и опустил голову, продолжая свою кропотливую работу.
За углом дома Анагрэй нырнула в плотные кусты, нисколько не заботясь о ветвях, хлещущих по лицу. Дыхание уже начало сбиваться, когда едва обозначившаяся тропа неожиданно уперлась в уложенную камнем дорожку. Только здесь Анагрэй позволила себе остановиться. Тишина тотчас оглушила ее. Кроме глухого шелеста травы под ногами и стука подошв сапогов по камню, ни единого звука, как будто лес кругом был не настоящим. Но стоило ей подумать об этом, звуки нахлынули, как бывает, когда при возобновлении подачи электроэнергии включается позабытый телевизор. Шелест листьев на ветру, скрип старых деревьев, шорох ветвей, шуршание жесткой травы, стрекотание и жужжание насекомых, чириканье птиц и музыка…
Сначала музыка была незаметной, но вскоре звук заполонил собою все, а потом не стал тише, но словно ушел на другой план. Впрочем, Анагрэй уже научилась не удивляться ничему в этом необычном месте. А может, разучилась удивляться.
Как ни странно, музыка навевала умиротворение. Она постепенно менялась и чем дальше в лес углублялась Анагрэй, тем тревожнее она становилась. Менялась не только музыка, менялись и звуки. Чириканье смолкло, все чаще звучали уханье и вой. Но Анагрэй не тревожилась, просто не могла.
Краски окружающего тоже менялись. Когда Анагрэй заметила это, голова ее закружилась и загудела болью, в глазах поплыло. Она остановилась и, закрыв глаза руками, постояла немного, дожидаясь, что боль отступит. Когда она открыла глаза, ей показалось, что все вокруг совершенно другое, не такое, как было только что. Она подняла голову. На небе кипели стальные облака. Они казались живыми. Но даже это не вызвало тревоги, и она пошла дальше.
С каждым шагом дорожка становилась шире, камень — темнее. Незаметно, из небытия выполз туман. Здесь он был почти незаметен, но выше по склону становился плотнее. Он тоже казался живым. Но Анагрэй, ни о чем не думая, а может не замечая, побрела дальше, вверх по склону. Деревья кругом возвышались до неба, но впереди расступались, словно дорожка там становилась еще шире.
Музыка продолжала меняться, становясь тревожной и гнетущей. Анагрэй засыпала на ходу. Каждый шаг давался ей все тяжелее. Захотелось лечь куда-нибудь под дерево и уснуть, только бы ничего этого не видеть и не слышать. Только она отчего-то не могла остановиться. Она так бы и шла до скончания времен, если бы не запнулась о невидимую в лесных сумерках кочку. Анагрэй нелепо взмахнула руками, стараясь избежать падения, и по инерции пробежала несколько шагов, вновь запнулась и упала. В этот момент высоко над головой что-то просвистело, потом еще раз ниже, чиркнув по плечу. Анагрэй, еще не сообразив, что случилось, схватилась за плечо, уже мокрое от горячей крови. Боль появилась мгновением позже. Тягучая и сладкая.
Впереди в полумраке дремучего леса показался неясный мальчишеский силуэт. Некоторое время паренек неподвижно стоял. Анагрэй пыталась угадать в этом силуэте причудливую игру воображения, невесть что увидевшего в переплетении ветвей дерева, скрытого туманом. Но потом силуэт ожил, пошел навстречу. Мальчик был не старше двенадцати лет, совсем еще ребенок, и одет он был по-детски, даже по-девчачьи. Короткие шортики, украшенные вышивкой и шерстяные гольфы, рубашка с длинными рукавами. Кружевные манжеты полностью закрывали кисти опущенных рук, высокий воротничок и яркий платок на шее, короткий приталенный жилет, и плащ до колен. На голове шляпа с ажурным пером. Через левое плечо перекинут кожаный ремень, в его креплениях поблескивали зубчатые диски.
На ремне не хватало четырех дисков, имевшиеся четыре блестели отраженным светом. Два диска Анагрэй заметила у мальчика в руках, когда от них отразились пробившиеся сквозь низкие облака лучи солнечного света. Другие два только что появились на ремне, их появление сопровождало синеватое мерцание. Чуть улыбнувшись, мальчик вскинул руки, диски, подобно молниям, понеслись к своей жертве. Анагрэй отшатнулась, острая боль вспыхнула в груди, мир перевернулся, и его окутала тьма.
***6***
— Вадим! — из-за двери донесся голос матери, послышались шаги, и дверь со скрипом приоткрылась. — Сколько можно повторять? Ты когда за уроки возьмешься?
— Ага, — невпопад ответил мальчик, не отрываясь от монитора, — еще минутку.
— Никакой минутки.
— Ну, сейчас, мам! Я уже почти все!
— Ты меня своими «сейчасами» уже весь вечер кормишь. У тебя есть пять минут, пока я развешиваю белье. Если я увижу тебя за компьютером, когда вернусь, а не за учебниками, я компьютер твой выключу каким-нибудь очень интересным
