Услышав этот голос, зал почти сразу наполовину утих. Кто-то стремительно продвигался через толпу; люди расступались перед ним. Но напавший на нее человек не замечал этого и продолжал терзать ее.
–Тебе же сказали убрать лапы!– прорычал кто-то еще, находившийся совсем рядом.
Напавший резко отпрянул – похоже, его волокли прочь. Но Ева от этого кричать все равно не перестала и бешенными глазами смотрела по сторонам.
Она слышала рядом с собой голос, снова какой-то чужой. Так много разных людей вокруг… Так много голосов… И все они путались. Перед ней возникло чье-то лицо. Оно было смуглым, очень смуглым, темным как мрак в этом зале. Никогда прежде Ева не видела такой кожи. Она всполошилась и, закрылась руками, защищаясь.
–Я хочу тебе помочь,– сказал человек.– Меня зовут Фараон Рэнкин, и я заберу тебя отсюда.
Но сердце Евы билось в сумасшедшем ритме. Страх полностью завладел ее разумом, и она не могла пошевелиться.
–Она очень напугана,– сказал парень, очень похожий на первого. Только этот был младше и в очках.– Она не пойдет.
–Отстаньте от меня! Отстаньте, не трогайте, пожалуйста…
Ева вжалась в стену. Ее облепили со всех сторон, выстроившись полукругом. Но близко не подходили. В самом центре народ расступался, освобождая проход. Из него вышел человек, какой-то мужчина. И она ничего о нем не знала, пока он не заговорил.
–Не нужно бояться, хорошо?– сказал он, присев перед ней на корточки.
Он смотрел на нее с одного уровня, от чего страх перед ним сразу уменьшился.
–Я не причиню тебе вреда, слышишь? Меня зовут Игорь и я хочу тебе помочь. Там, сзади, два моих друга. Это они оттащили того плохого человека.
К ней потянулась ладонь. Ева заглянула в смотрящие на нее глаза: они были добрыми и чистыми, сияющими голубизной. Они не могли обманывать.
Он поднял ее на руки и вынес из ужасного места. Ева уцепилась за его шею, наверное, слишком крепко. Он усадил ее рядом с собой на заднее сиденье машины. Она плакала, а он не возражал, когда она мяла дрожащими пальцами его рубашку. У нее спросили, зачем ей нужен врач, и Ева рассказала о больном мальчике.
–Как тебя зовут, девочка?– спросил Фараон Рэнкин.
Он сидел за рулем.
–Ева Гордон,– ответила она.
–Значит, малышка-Ева.– Фараон улыбнулся.
Они с Дунаем и по сей день, частенько так ее называют.
Находясь все еще без сознания, Рори лежал головой на коленях Евы, ногами – на Артуре, а спиной – чтобы детям было не так тяжело – на Игоре. Как только Рори оказался в машине, взрослые сразу поменялись в лицах и стали вести себя как-то странно. Игорь всю дорогу неотрывно смотрел на его бледное лицо, на которое с таким же удивлением смотрел и Дунай, время от времени оборачиваясь.
–Ева-малышка,– вдруг обратился он к ней,– а сколько этому мальчику лет?
–Восемь,– послушно ответила Ева.
Повисло недолгое молчание, и было слышно, как Фараон, сидя за рулем что-то считал.
–Ну и ну!– протянул он.– Слушайте, а возраст ведь совпадает. Похожи, как две капли…
На секунду он обернулся и пощурился глядя на мальчика.
–А куда делись его родители, Ева-малышка?– спросил снова Дунай.
–У Рори была когда-то мама, но она пропала,– нерешительно протянула она, не совсем понимая к чему все эти вопросы.
–А отца, значит, он не знал,– кивнул сам себе Дунай.– Ну и как ее звали, эту мать?
–Не помню,– честно ответила Ева.
–Элизабет,– сказал Артур, до сих пор сидевший молчаливо.
–Элизабет Аллен,– более точно произнес Игорь.– Мы все знали одну Элизабет Аллен, которая жила в этом городе.
Дыхание смерти
Пустые глаза замерли на крышке стола. Ева Гордон сидела бездвижно, чуть ссутулив плечи. Она ни о чем не думала. Мысли где-то потерялись; похоже, их засосала в свою воронку боль, с запалом ворвавшаяся в сердце.
Рядом стоял Марк Кассель. Он заваривал чай. Немного перечной мяты, зверобоя, шишек хмеля и валерианы – как раз то, что ей сейчас нужно. Залить травы кипятком, дать им настояться. Он стал накрывать стакан крышкой. В тишине, затянувшей комнату, слабый звон алюминия, соприкоснувшийся со стеклом, отозвался громкий лязгом. Нервы Евы натянулись. Она вздрогнула от испуга, в глазах отразилась беспомощная растерянность.
Рука Артура мгновенно накрыла ее холодную мокрую ладонь. Ева встретилась с его спокойными глазами. Осознав, что находится в безопасности, она выдохнула. Ее грудная клетка снова сдулась, плечи загнулись вперед
Забрав ее из дома Игоря Горского, Артур сразу отвел ее сюда, к ним домой. От потрясения она чуть ли не свалилась в обморок, когда стояла в той спальне и смотрела на укрытое белым покрывалом тело. Рори Аллен тоже не совсем справился с нахлынувшими эмоциями, выбежал на улицу, и до сих пор где-то пропадал. Артур решил чуть позже сходить к озеру – скорее всего он будет там.
Травы окрасили кипяток в темно-коричневый цвет. Артур подал Еве стакан, но она к нему не притронулась. Марк сидел в другом конце комнаты, в кресле, забросив ноги на маленький столик, и курил сигарету. Еще немного подождав, Артур поднял стакан и поднес к ее губам. Он стал упрашивать ее сделать хотя бы пару глотков.
–Она должна выпить все,– прозвучал издалека голос Касселя.
Ева повела головой в сторону, и еле слышно шепнула:
–Ничего не хочу…
Ее высохшие глаза заново наполнялись слезами, и словно мелкие сверкающие бриллианты, они катились по впалым щекам.
–Это ведь не сложно,– говорил Артур,– просто выпей. Тебе сразу станет лучше.
Ева развернулась к нему в пол-оборота и подняла к его лицу жалобные глаза.
–Это поможет мне все забыть?– спросила она.
–Это поможет уснуть, Ева,– кивнул он.
–Но я не хочу спать. Я не могу проспать… похороны.
Артур опустил стакан обратно на стол. С виду он не был огорчен или обеспокоен. Однако взгляд, которым он посмотрел на Марка, просил о помощи. Кассель кивнул ему, но еще пару минут неторопливо докуривал сигарету. Артур рассчитывал, что он сможет ее убедить, но подойдя ближе, Марк попытался силой влить в нее чай. Ева стала мычать и вырываться. Артур сразу же, с возмущением, одернул его. Он собирался наорать на Марка, но к плечу припала Ева и принялась захлебываться слезами. Артур переключился на нее.
Скоро в дверях показался Фараон Рэнкин. Он сказал, что хочет поговорить с Евой. Марк удалился из этой комнаты с радостью, Артур – чуть помедлив. Ему не хотелось оставлять ее. Слишком она была слабая.
Ева сидела все в том же положении, все на том же стуле, похожая на тростнику, которая вот-вот переломается.
