он бросил меня в подвешенном состоянии.
Я рухнула на матрас, мое тело все еще содрогается от интенсивности оргазма, внутренности пульсируют от этих восхитительных ударов. Мышцы киски то сжимаются, то разжимаются, требуя наполнения.
Со стоном я закрываю лицо рукой и сдерживаю нахлынувшие эмоции. Его отказ лишь усугубляет груз, который Сайлас взвалил на мои плечи, устроив самое худшее из возможных расставаний.
Вся эта ситуация просто чудовищна. Со мной все в порядке - по крайней мере, внешне. Конмак не стал бы просить детей, если бы считал меня отвратительной, значит, дело в моих словах.
Может быть, из-за того, что я сказала про ЭКО, или что я не намокла при виде его члена?
Наверное, и то, и другое.
Или это его способ попрощаться, прежде чем он отправит меня обратно в аукционный дом? Он не стал бы совать свой член в женщину, у которой овуляция, если бы хотел перепродать ее кому-то другому.
Я резко встаю, сердце все еще колотится от оргазма, скатываюсь с кровати и падаю на руки и ноги.
— Блять, — я бегу к двери, но она распахивается.
Входит Леда с подносом, заставленным тарелками.
Она вздрагивает, ее глаза расширяются от моей наготы, но она натягивает нейтральную маску.
— Мистер Конмак попросил проследить, чтобы ты доела свой завтрак.
— А?
Я останавливаюсь, переводя взгляд на маленький столик у балкона.
Леда ставит поднос и идет через всю комнату к высоким шкафам, которые тянутся до самого потолка. Она открывает одну дверцу, заваленную одеждой, и достает халат.
— Надень это. Здесь все твоего размера.
— Как?
Она суматошно пытается одеть халат, ее губы сжаты.
— Когда ты только приехала, ты мне сказала свои размеры.
Я накинула халат, в голове все еще царит смятение.
— Он купил все это для меня?
— Ты же не приехала со своим гардеробом, и тебе понадобится одежда для беременных.
Вернувшись к столу, она снимает одну металлическую крышку, показывает яичницу, киппер13 и какой-то странного вида хлеб, усыпанный семечками.
— Ешь, — говорит она.
Я прохожу и опускаюсь на свое место.
— Он меня не продаст?
— А должен?
Жар приливает к моим щекам. Я наклоняю голову и беру вилку. Леда много знает для, как я полагаю, экономки, но она обращается к нему так формально, что не может быть родственницей.
— Вы работаете на господина Конмака? — спрашиваю я.
— Не твое дело, — она машет рукой в сторону еды. — Чем быстрее доешь, тем быстрее я вернусь на кухню и займусь своими делами, и тем быстрее ты сможешь покинуть эту комнату и прогуляться по территории.
Мое сердце заколотилось, и я резко поднялась.
— Подождите. Я могу покинуть эту комнату?
Она смотрит на меня холодным взглядом.
— Ты не пленница.
— Значит, запереть меня в той комнате на нижнем этаже — это как называется?
— Мистер Конмак нестандартный и грубый человек, но это была не его идея держать тебя в заточении. Это была моя мера предосторожности, — она складывает руки. — А теперь ешь.
Я поджала губы, не зная, что думать об этой пожилой женщине. Инструкции Конмака были достаточно туманны, но зачем ей держать меня в плену?
— Хорошо, — я набираю полную вилку киппера и запихиваю в рот.
Леда наливает травяной чай, воняющий старыми носками, сваренными в капусте. Я продолжаю есть, пока не перестает идти пар, и выпиваю содержимое чашки. По позвоночнику пробегает дрожь, но я игнорирую горечь. Нужно правильно выбирать, с кем спорить, и Леда – точно не тот человек.
Я ем до отвала, допиваю то, что осталось от ужасной смеси трав, и откидываюсь на спинку кресла.
Леда убирает посуду и бодро кивает мне.
— Иди и наслаждайся территорией.
Она выходит из комнаты, щелкает дверью, и ее шаги удаляются по коридору без звука поворачивающегося в замке ключа.
Мое сердце делает двойное сальто назад. Наконец-то я могу придумать, как сбежать.
Переодевшись в спортивные штаны и толстовку с капюшоном, я надеваю кроссовки и делаю вид, что собираюсь на пробежку. Дверь, ведущая из крыла, в котором я живу, — это один из тех пожарных выходов, которые открываются только изнутри, поэтому я мысленно отмечаю, что нужно попробовать все внешние двери.
Снаружи меня встречает пение птиц и теплый ветерок, доносящий запах свежескошенной травы. Территория простирается на сотни футов и состоит в основном из ухоженных лужаек, которые тянутся до огромной стены невероятно высоких хвойных деревьев.
Пара мужчин в черных бронежилетах идут по тропинке, ведущей в лес. Я делаю глубокий вдох и бегу в противоположном направлении, твердо решив найти выход из этой передряги.
Предложение Конмака — не самая ужасная ситуация, но я не могу представить, что забеременею, рожу детей, а потом просто уйду.
Даже если я смогу воспринимать новорожденного как чужого, мне придется остаться с ним надолго, чтобы забеременеть снова и выносить следующего ребенка. Этого времени вполне достаточно, чтобы привязаться к первому ребенку, и нет никакой гарантии, что у меня вообще родится мальчик.
Соглашение Конмака богато лазейками. Если первые десять детей будут дочерями, то я останусь с ним до тех пор, пока мое тело не сдастся.
Ну уж нет.
Я замечаю движение внутри дома. Поворачиваюсь к зданию и встречаюсь взглядом с Гермионой через окно. Ее волосы по-прежнему уложены волнами, но она одета в голубую футболку с героем мультфильма.
Гермиона поднимает руку, чтобы помахать.
— Привет, — я машу в ответ.
В окне появляется рыжеволосая женщина средних лет и закрывает занавеску, оставляя меня в раздумьях, не придумывает ли мой разум целую семью призраков.
Конмак, вероятно, один из тех придурков, которые не могут представить себе, что передадут свой бизнес дочери, поэтому ему нужен наследник мужского пола и запасной вариант.
Я прохожу мимо огромного каменного фонтана, покрытого плесенью и отчаянно нуждающегося в пескоструйной очистке, мимо розария, кричащего о том, что его нужно подстричь, и мимо лабиринта из живой изгороди, который выглядит так, будто не видел ножниц уже лет десять.
Несмотря на то, что
