насчет того, что говорит в его присутствии по-валориански.
По пути к цели Арина остановили только однажды, но солдат позволил ему пройти. Вскоре он оказался у дома торгов, где попросил увидеться с Плутом, который настолько сжился со своим валорианским прозвищем, что никто не знал, как его звали до войны. «Плут — бесподобное имя для распорядителя торгов», — говорил он.
Плут вошел в приемную. Увидев Арина, он улыбнулся. Обнаженные в злорадной ухмылке зубы напомнили Арину о том, что скрывал от многих людей распорядитель торгов. Плут был низким и обладал плотным телосложением, поэтому любил производить впечатление добродушного и медлительного человека. Немногие догадывались, что он воин. Пока он не улыбался.
— Как ты это провернул?
Плут указал рукой на Арина, который стоял перед ним хорошо одетый и без сопровождения.
— Чувство вины, я думаю.
— Молодец.
Распорядитель торгов поманил его в загон. Они вошли и отворили изнутри узкую дверь, скрытую от глаз валорианских посетителей, которые могли появиться в приемной, чтобы забрать свою покупку. Арин и Плут стояли в темноте помещения без окон, пока торговец не зажег лампу.
— Мы не можем рассчитывать на то, что тебе часто будут подворачиваться такие возможности. — произнес Плут. — Поэтому рассказывай все, и быстро.
Арин дал отчет о последних двух неделях. Он описал поместье генерала и изобразил угольком на клочке бумаги, выданной Плутом, его приблизительный план. Арин отметил расположение различных строений и показал, где земля была холмистой, а где ровной.
— Внутри дома я был только один раз.
— Как думаешь, смог бы это исправить?
— Возможно.
— Что ты узнал о передвижениях генерала?
— Ничего необычного. Проводит учения у городских стен. Редко бывает дома, но никогда не уезжает далеко.
— А девчонка?
— Бывает с визитами в обществе. Сплетничает.
Арин решил не рассказывать о проницательности, с которой девчонка говорила о ребенке Фарис. Как и о полном отсутствии удивления на лице, когда ее раб заговорил по-валориански.
— Она обсуждает отца?
Имел ли значение тот разговор в конюшнях? Для Плута — вряд ли. Арин покачал головой.
— Она никогда не говорит на военные темы.
— Это не значит, что не заговорит. Если у генерала есть план, она может быть его частью. Всем известно, что она хочет вступить в армию.
Арин не собирался произносить следующих слов. Но они вырвались из его рта и прозвучали обвинением:
— Тебе следовало сказать мне, что она музыкант.
Плут прищурился.
— Это не имело значения.
— Это имело достаточное значение, если ты попытался сбыть меня как певца.
— Благодари за это бога случая. Она не клюнула на возможность заполучить в дом кузнеца. Знаешь, как долго я пытался заслать кого-то в тот дом? Ты почти испортил все своей ребяческой выходкой. Я предупреждал тебя, как будет на арене. Я всего лишь попросил тебя спеть для толпы. Тебе всего лишь нужно было подчиниться.
— Ты мне не хозяин.
Плут взлохматил короткие волосы Арина.
— Разумеется, нет. Слушай, парень, когда я в следующий раз буду засылать тебя шпионом в дом высокопоставленного валорианца, обещаю рассказать тебе, что нравится тамошней леди.
Арин закатил глаза и собирался было уйти.
— Эй, — позвал Плут, — а что насчет моего оружия?
— Я работаю над этим.
* * *
Краем глаза Кестрел заметила, как Арин вошел в лавку ювелира, как раз когда тот говорил:
— Мне жаль, миледи, но эти камни ненастоящие. Просто милые стекляшки.
Кестрел облегченно сгорбилась.
— Не стоит так разочаровываться, — сказал ей ювелир. — Можете говорить своим друзьям, что это топазы. Никто не увидит разницы.
Позже в экипаже она сказала Арину:
— Я хочу от тебя правды.
Его лицо как будто побледнело.
— Правды?
Она моргнула. А затем осознала произошедшее недопонимание. Она не могла не почувствовать укол обиды: Арин считал ее такой госпожой, которая станет лезть в личную жизнь своего раба и требовать, чтобы тот рассказал ей детали своей встречи с другом. Она внимательно смотрела на него, и его рука сделала странный жест, поднявшись к виску, как будто чтобы убрать что-то с лица.
— Я не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь, — сказала она. — Твои секреты остаются твоими.
— Значит, ты хочешь, чтобы я доносил на других рабов, — ровным голосом сказал он. — Сообщал тебе об их проступках. Рассказывал, если кто-то украдет хлеб из кладовой или апельсин из рощи. Я не буду этого делать.
— Я прошу не об этом. — Перед тем как продолжить, Кестрел обдумала свои слова. — Ты был прав. Люди говорят мне то, что я хочу услышать. Я надеюсь на то, что ты будешь чувствовать свободу быть честным со мной, как в салоне Джесс. Я хочу знать, как ты видишь вещи на самом деле.
Он медленно ответил:
— Для тебя это будет важно. Моя честность.
— Да.
Последовало молчание. Затем он сказал:
— Возможно, я чувствовал бы большую свободу в разговоре, если бы имел большую свободу в передвижениях.
Кестрел поняла его условие.
— Я могу это устроить.
— Я хочу иметь привилегии домашнего раба.
— Они твои.
— И право одному ходить в город. Время от времени.
— Чтобы встречаться с другом.
— На самом деле, с любимой.
Кестрел помедлила.
— Отлично, — сказала она, наконец.
Глава 10
— О, нет. — Кестрел бросила через игральный стол улыбку. Она и еще трое игроков в «Клык и Жало» сидели на террасе на виду у гуляющих по лужайке гостей Фарис. — Вы вовсе не хотите делать это, — сказала Кестрел молодому человеку, расположившемуся напротив нее.
Пальцы лорда Айрекса замерли на карточке с простой изнанкой, которую он выложил на стол, готовый перевернуть ее и показать гравировку на другой стороне. Он поджал губы, а затем растянул их в ухмылке.
Ронан глянул на Кестрел со своего места за игральным столом. Он тоже знал о безжалостной натуре Айрекса, которая служила тому хорошую службу, особенно в рукопашной. Лорд выиграл последний весенний турнир — соревнование, которое проводили каждый год, чтобы молодые люди, еще не вступившие в армию, могли показать свои умения в обращении с оружием.
— Я бы на Вашем месте прислушался к ее словам, — заметил Ронан, лениво перемешивая свои карточки из слоновой кости. Беникс, четвертый игрок, оставил свои мысли при себе. Ни один, ни второй не знали, что после весеннего успеха Айрекс подходил к Кестрел. На праздновании своей победы, устроенном губернатором, Айрекс загнал Кестрел в укромное место и пытался добиться ее внимания. Его глаза тогда были почти черными и маслянистыми от высокомерия. Кестрел рассмеялась и улизнула от него.
— Уверена, Вы весьма довольны своей парой лисиц, — сказала Кестрел Айрексу, — но Вам понадобится
