Ее душил смех. Он понятия не имеет, как непохоже на себя она поступает с тех пор, как встретила его. Он сам в этом виноват. Заставил ее чувствовать себя сексуальной и раскрепощенной, заставил нарушить все правила и впервые в жизни ослушаться отца.
— Отпустить тебя обратно к твоей книге?
— Ее надо высушить, прежде чем читать.
— Почему?
— Я уронила ее в ванну, когда зазвонил телефон.
— Скажи мне, как она называется, я куплю тебе новую.
— Не надо. Это же я неуклюжая, а не ты.
— Я видел, как ты танцуешь. Ты не неуклюжая, Обри, — проговорил он беспрекословным тоном, от которого у Обри по спине побежали мурашки. — Скажи мне название.
Она сказала.
— Ноты не должен ничего мне покупать. Страницы подсохнут, и все будет хорошо. И я по должности не могу принимать от тебя подарки.
Я тоже. Ты поставила меня в неловкое положение.
— Это всего лишь сандвич, а ты послал мне шикарный букет. Весь офис судачит. — Обри рассеянно вытирала волосы полотенцем.
— У нас в холдинге сейчас… немного напряженно, но твой сандвич заставил меня весь день ходить по офису с улыбкой от уха до уха. Все недоумевали, что со мной. Спасибо за ланч.
Не за что. Надеюсь, что эта неделя у тебя будет легче.
— А я надеюсь, что у тебя. Я могу для тебя что-нибудь сделать?
Она сглотнула. Да, выложи мне все секреты ИХЭ, а я расскажу их отцу.
— Думаю, я справлюсь.
Повисла пауза. Обри не хотела класть трубку, но и не могла придумать, о чем говорить. Почему при нем она никогда не может сказать что-нибудь остроумное или эффектное?
— Ты знаешь, где я живу. А твой адрес?.. Ее пальцы теребили влажное полотенце.
— Я на углу Пятой, в паре кварталов от тебя.
— Так близко? — Да.
— Мы можем встретиться…
— Нет, Лайам, не можем. — Но она хотела. Очень, очень, очень хотела.
— Верно. Мне полагается сейчас пожелать спокойной ночи и повесить трубку, но я знаю, что если это сделаю, то буду лежать здесь и думать о тебе. Скажи мне, как перестать думать о тебе, Обри?
Она замерла.
— Я не могу. Потому что у меня та же проблема. Но разве нам и это запрещено? Хотеть того, что мы никогда не получим?
— Возможно. Наверное. Я не знаю. Ты сказала, что я вытащил тебя из ванны. Ты, наверное, замерзла.
Замерзла? Нет, ее кожа горела. Странно, что капли воды на ней еще не зашипели, как масло на сковородке.
— Мы договорим, и я залезу обратно.
— Зачем ждать? У тебя же наверняка радиотелефон.
Она закусила губы.
— Ты хочешь разговаривать со мной, когда я лежу в ванне? Это похоже на секс по телефону.
Его игривый смех подогрел ее еще больше.
— Тебе этого хочется?
Обри прижала руку к колотящемуся сердцу.
— Я не уверена. У меня никогда такого не было.
— Значит, надо попробовать.
— А у тебя? Был?
— Нет. Но это может быть интересно. Она крутила уголок полотенца в пальцах.
— Может. Если такие разговоры ведут психи и престарелые одиночки.
— Спокойной ночи, Обри. Жди весточки. — И он нажал отбой.
Она медленно положила трубку. Что он подразумевал под весточкой? Книгу? Или он позвонит снова? Стыдно признаться, но она на это надеялась. Ей нравилось слушать голос Лайама. И было очень приятно узнать, что он тоже не мог забыть, как они занимались любовью.
Не любовью. Сексом. Но это неважно, потому что больше между ними никогда ничего не будет. Ее отец никогда не простил бы ей связи с конкурентом. И пока она работает в «Холт Энтерпрайзиз» и живет в квартире, принадлежащей отцу, ей придется жить по его правилам.
Двадцать девять лет, и все еще слушается папочку. Как-то это печально и несправедливо.
— Ужасный день, — пробормотал Лайам, наливая бокал вина и делая большой глоток. Прислонясь к кухонному столу, он покатал во рту душистое «пино нуар», смакуя букет. Он выпил полстакана, прежде чем вино успокоило его натянутые нервы.
Сегодня на него обрушился шквал звонков от клиентов, желающих знать, что за проблемы возникли у ИХЭ, и требовавших гарантий. Которые Лайам не мог дать. Откуда они узнали о внутренних дрязгах?
Патрик четко следил, чтобы все служащие молчали, но информация все-таки просачивалась наружу. Рекламодатели начали волноваться, что могло существенно сказаться на доходах ИХЭ.
Часы на микроволновке показывали почти полночь. Сегодня Лайаму не удалось ни позавтракать, ни пообедать. Готовить не хотелось. Выходить из дому хотелось еще меньше. Но не мешало бы все же поесть, потому что у него на сегодня еще были планы. Неблагоразумные и глупые.
Но забавные.
Он вытащил из холодильника какой-то полуфабрикат и сунул в микроволновку.
Полчаса спустя, наскоро перекусив, он сидел у телефона с колотящимся сердцем и адреналином, бушующим в крови. Как только стрелки подошли к двенадцати, он набрал номер.
— Алло?
Кровь так шумела в ушах, что он едва слышал мягкий голос Обри.
— Это секс по телефону. Повесьте трубку, если вы не заинтересованы.
Он слышал, как Обри охнула. Но трубку не повесила.
— Ты одна? — спросил он самым низким и сексуальным голосом, какой мог изобразить. Что было нетрудно, поскольку дыхание у него перехватило от волнения.
— Да. А ты?
— Уже нет. Что на тебе надето?
— Улыбка.
У него зашумело в голове. Он глотнул вина.
— И все?
— Ночная рубашка.
— Ты меня дразнишь, Обри Холт. Какого цвета?
— Черная. Лайам застонал.
— Опиши ее.
Она молчала так долго, что Лайам испугался, как бы игра, которой он ждал со вчерашнего вечера, не оказалась законченной.
— Длинная, на узких бретельках, впереди шнуровка. И прозрачные вставки…
— Подожди! — вскрикнул он. Он потряс головой и выпил еще глоток. — Дай мне переварить это.
Он закрыл глаза и вообразил себе Обри в складках черной струящейся ткани, лежащую на его простынях цвета топленых сливок. Все его тело дрожало и пульсировало. Другой человек уже ринулся бы в холодный душ.
— Я готов. Где прозрачные вставки?
— Угадай.
Ее ответ удивил и еще больше возбудил его.
— Мне нужна подсказка. Вверху или внизу?
— Вверху.
