на отшибе, подальше от жилья, поближе к реке или к озеру — чтобы было удобнее воду носить. Ведь никакого водопровода в деревне не было. Хочешь мыться — изволь сам воды из реки натаскать. Баня — место важное и страшное одновременно. Важное потому, что для крестьянина баня — главная лечебница. В ней не столько мылись, сколько парились. А хорошая парная любую хворь, любую простуду из человека выгонит. Знахари тамлечили людей от сглаза, вывихов и разных других болезней. В бане женщины рожали, и там же бабушки-повитухи сразу обмывали новорожденного младенца. В натопленной бане зимой чесали лен и пряли.
Но в бане нужно вести себя очень осторожно. Это место опасное, потому что «нечистое», неосвященное, в нем нет икон. Как раньше говорили, баня — «хоромина погана», «без креста». Поэтому в ней делали то, чего нельзя было делать в освященном доме. Там гадали, колдовали, играли в карты, вызывали нечистую силу. В бане иногда происходило посвящение в колдуны. В народе говаривали, что в бане по ночам парится нечистая сила, собираются на посиделки проклятые люди и плетут там лапти. Поэтому и приказывают родители детям с малых лет: не ходи в баню поздно вечером, а уж ночью — и подавно. Не ходи в баню в третий пар. В третий пар в бане моются черти или сам грозный и злобный хозяин бани — банник. А что такое третий пар? В большой крестьянской семье в баню ходили по очереди. В первую очередь, то есть в первый пар, шли париться мужчины. Потом, во второй пар, шли женщины с детьми. А уж в третью очередь, в третий пар идти нельзя. С этого времени баня не для людей, а для нечистой силы.
***
У нас Яков покойный шел как-то с гулянки в двенадцатом часу ночи и смотрит: в их бане кто-то моется. Да так буйно моются, поддают парку, веником хлещутся, плещутся. А из трубы искры сыплются и хвост коровий торчит. Ну, Яков-то был не робкого десятку, а тут струхнул. Пришел домой, разбудил мать, спрашивает: «Ктой-то, мамонька, у нас на ночь глядя в бане парится?» А мать говорит, что, мол, некому. Тогда Яков с пьяных глаз пошел в баню чертей гонять да так и не вернулся оттуда. Захлебнулся (Нижегородская обл., Корепова 2007, 59).
***
Стоит солнцу закатиться за горизонт, мало найдется смельчаков, которые бы решились не то что зайти в баню, но и просто подойти к ней близко. А тот, кто осмелится подойти к дверям бани в полночь, услышит чьи-то голоса, стук шаек, плеск воды, шелест веников. Люди в это время в баню не ходят. Кто же там хлещет вениками, поддает парку на каменку, плещет водой? Не дай бог любопытному сунуть в баню свой нос в этот час! Живым он оттуда уже не выйдет. В лучшем случае найдут его утром еле дышащего, захлестанного вениками, запаренного до полусмерти. В худшем — вынесут бездыханное тело. Так свирепо расправляется банник с дерзнувшими зайти в его владения в неурочное время.
***
Сын у одной женщины ушел в баню париться, и долго его не было. Мать ждала-ждала и пошла в баню, а он лежит и не дышит. Принесли его домой, положили. У него пульс работает, а не живой. Очухался парень утром и рассказал: «Залез, — говорит, — я париться, и заходит в баню старик с большой бородой и начал меня парить». Парил, парил, пока тог не сказал: «Да что это, Господи!» Тут старик последний раз стукнул его веником и исчез. Очнулся он уже на полу (Нижегородская обл., Корепова 2007, 58).
***
Банник — здоровый черный мужик, всегда босой, с железными руками, длинными волосами и огненными глазами; в бане сидит за каменкой или под полком. Впрочем, он может принимать такой вид, какой захочет. Хочет — покажется моющимся маленьким старичком с длинной бородой. Хочет — появится в виде большой собаки, белого зайчика и даже конской головы.
Ох и зол банник, ох и опасен он для людей. Особенно для тех, кто нарушает правила поведения в бане. О его свирепом нраве рассказывают страшные вещи. Мол, может он запарить человека до смерти, задушить его и затащить под горячую каменку, затолкнуть в бочку из-под воды и даже содрать с живого человека кожу.
***
Так вот нам старики говорили: «Ребятишки, если моетесь в бане, один другого не торопите, а то банник задавит». Вот такой случай был. Один мужик мылся, а другой ему говорит: «Ну чего ты там, скоро или нет?» Раза три спросил. А потом из бани голос-то: «Нет, я еще его обдираю только!» Ну он сразу побоялся, а потом открыл дверь-то, а у того мужика, который мылся, одни ноги торчат! Его банник в эту щель протащил. Такая теснота, что голова сплющена. Ну, вытащили его, а ободрать-то его банник не успел. Было это в одной деревне. Женщина одна пошла в баню. Ну а потом оттуда — раз — и выбегает голая. Выбегает вся в крови. Прибежала домой, отец ей: что, мол, случилось? Она ни слова не может сказать. Пока водой ее отпаивали… отец в баню забежал. Ну, ждут, час, два, три — нету. Забегают в баню — там его шкура на каменке натянута, а его самого негу. Это банник! Отец-то с ружьем побежал, раза два успел выстрелить. Ну, а видно, рассердил банника шибко… И шкура, говорят, так натянута на каменке (Восточная Сибирь, Зиновьев 1987,84).
***
Самое безобидное развлечение банника над моющимися — подпереть дверь и не давать им выйти из бани. Еще он пугает моющихся стуком в стенку, хохотом, окликает людей по имени, бросает в них мусор и камни. Очень любит подшутить над моющимися женщинами, храпя и воя за каменкой. Если баннику не хочется пускать людей в баню, он может вылить всю воду из бочек.
***
А вот в бане есть уже свой, не домовой, а бай-ник, хозяин бани он, там живет, тоже безобразит, говорят. Вот слыхивала, затопили баню, стали воду носить, сколько ни носят, принесут, нальют — вроде много. Пойдут еще, ан, а воды опять нет, будто выливает кто. И так пять раз носили, пока догадались: банный хозяин, видать, не хотел, чтоб сегодня мылись. В тот день праздник какой-то был, так ведь в праздник мыться нельзя. Ну, что делать, так и ушли, а баню-то зря топили. А вот тоже одна рассказывала. Муж ее мылся в бане, а
