еще далеко все решались.
Своей фразой Вокула подвел итог моей политической перестройке. Я сформировал нечто, что могло быть названо парламентом. От каждой сотни, записанной в Серебряной книге, был выбран один представитель в Нижнюю палату. Таких набралось тридцать шесть. От каждых десяти, записанных в Золотую Книгу, тоже по одному. Этих набралось больше сорока. Разумеется, аристократы в принципе не могли бы сидеть в одном помещении с простыми людьми — дело бы неизбежно кончилось конфликтами. Поэтому я отделил первых от вторых, сформировав Серебряное и Золотое Собрания. Вокуле пришлось попотеть, составляя свод правил для моего парламента. Не став изобретать велосипед, большую часть обязанностей и прав я оставил за Серебряными. Как нижняя палата парламента в моем мире. Они могли создавать законы, вносить в них правки, формировать комиссии по отдельно взятым делам и назначать ответственных. Золотые могли только принимать или не принимать готовые решения. С последним было плохо — слишком запуганные недавними кровавыми событиями, аристократы не хотели ссориться с топ-топами снова.
Я, пользуясь нежданно свалившейся на меня властью, громко и ярко отменил половину налогов, тихонько поставил судьёй Дйева, скорее за его популярность в народе, а не за соответствие должности. Сам я с этим, явно любопытным человеком, пока так и не встретился. Но главное, совсем не заметно, пользуясь первыми неделями вседозволенности вписал в законы Караэна положения о Братствах. И немного подправил указы о Храмах. Гвена немедленно стала главой Братства Менестрелей. В отличии от Королевства на западе, где умение петь входило в рыцарские добродетели, в Регентстве ходить по дорогам с лютней в руках считалось лишь чуть менее позорным вариантом попрошайничества. Однако, пьяницы и болтуны Гвены, которых она навербовала еще до моего отъезда, таинственным образом оказались если не во главе топ-топов, то очень близко к их верхушке, и уж точно, одними из самых заметных. Я посчитал что Гвена подает надежды, но ей не хватает организации. И решил что если её сеть осведомителей легализовать хотя бы частично, это пойдет на пользу делу.
Однако самым моим важным достижением была поддержка единственных организованных и мощных центров силы. Которые так явно проявились во время смуты, особенно на фоне жалкой аморфности городской стражи и раздробленности аристократических родов. Я смог договориться с гильдиями. Это было просто. Я пообещал им что не стану претендовать на единовластное правление, и за это они были готовы сделать для меня все, что я попрошу. Учитывая, что короноваться в отдельно взятом Караэне планов у меня и не было, я с легкостью дал такое обещание.
Вокула всегда начинал нашу планерку нудной сводкой о политической и экономической ситуации в городе. Сегодняшняя была лучше, чем обычно — если не считать продолжающихся беспорядков за городом, все вернулось в свою колею. Помогло то, что после местного праздника, Панилия, начиналась уборка урожая. Большая часть людей стало не до того. С теми же, кто вошел во вкус и пытался продолжить жить разбоем, потихоньку справлялись очухавшиеся аристократы и ополчение. После него слово взял Эфест.
— Я закончил изучение подземной тюрьмы под Университетом, — без предисловий начал он. — В ней вот уже более ста лет содержится могущественный вампир, бывший некогда высокопоставленным Таэнским жрецом…
— Вампир в Имперском Культе? — недоверчиво переспросил Сперат.
— Да. Видимо, недобиток с Великого Очищения. Это когда Регенство очистилось от вампирской скверны… — немедленно включил лектора Эфест.
— Детали пока не нужны. Зачем он там? И можно ли от него избавиться? — перебил я старого волшебника.
— Полагаю, Ректор Фро получил от него большую часть своих знаний касательно некромантии. Убить это чудовище можно. Пока мы с лекторами работаем над деталями… — ответил Эфест.
— Вы рассказали о нем остальным колдунам? — возмутился за меня Сперат.
— Молодой рыцарь, запомните мои слова, — вздохнул Эфест. — Ничто так не объединяет, как общая цель.
— Общий враг, — поправил его Вокула.
— В данном случае, это одно и то же, — в практической дипломатичности Эфест не уступал моему казначею. А скорее, превосходил его. — Подобное чудовище должно быть уничтожено. Это очевидно любому разумному человеку…
Чудовище… Я на секунду отключился от разговора. И бросил взгляд на небо, тут же опустив глаза. Почти испуганно. Существование магии подразумевает и существование чудовищ. Причем таких чудовищ, перед которыми та жалкая дрянь, от которой я отломал себе кусок для кинжала, просто меркнет. Так же как законы физики позволяют существовать таким вещам как газовые гиганты, звезды в тысячи раз большие, чем Солнце, или черные дыры. Что же может быть в местной бесконечной вселенной позволить себе существовать за счет магии? Стеснительный Пожиратель, скорее всего, сам просто песчинка перед тем, что таится в бесконечной пустоте… Я вздрогнул и поежился. Иногда эти мысли преследовали меня по ночам. В моем мире люди иногда чувствуют себя песчинками, когда осознают масштабы вселенной. А теперь добавьте к этому подтвержденный экспериментально факт, что некоторые из объектов во вселенной хотят тебя сожрать?
— Сеньор Магн? — голос Леона вернул меня к разговору.
— Повтори, Леон, — отозвался я.
— Вчера ночью к нам прибыл гонец. С просьбой приготовить место для размещения как минимум полусотни палаток и корма для двух сотен лошадей, — и, предвосхищая вопрос от вскинувшегося Вокулы, мой начальник охраны пояснил. — Этот отряд двигается с запада. Они из Королевства Фрей. У гонца было письмо, которое он настаивал передать лично вам в руки. Пришлось дать слово, что я сделаю это за него.
— Его это удовлетворило? — изумился Вокула. Леон холодно кивнул. Вокула почти презрительно заключил. — Гонец точно из Королевства.
— Что в письме? — спросил я.
— Я попросил писаря переписать, — Леон протянул мне листок. Как начальник охраны, особенно после истории с пивом и виноградом, он следил чтобы я не брал в руки всякую гадость. Не в смысле с земли не подбирал, а чтобы не касался ничего, что могло быть преднамеренно отравлено.
— Какому писарю? — тут же оживилась Гвена. Теперь, если кто-то узнает то, что было в письме, бедолага писарь первый на подозрении.
Пока они обменивались предположениями и мнениями, я несколько раз прочитал письмо. Сначала бегло задержавшись на имени. Потом ещё раз имя. И только с третьего раза я вспомнил, кому это имя принадлежит. Письмо было написано очень скупо, просто сообщение о том, кто едет. И в то же время, оно содержало пароль и отзыв.
«Мой милый друг, я устала ждать от
