Бессмыслица какая-то… Киту двадцать четыре с половиной года, и у него безупречная репутация. В отличие от большинства клиентов Майкла, его ни разу не арестовывали, даже за мелкое воровство в магазинах в подростковом возрасте. После окончания средней школы он пошел служить в морскую пехоту и уволился со службы с хорошей аттестацией. Потом нашел работу. Ни связей с бандами, ни злоупотребления наркотиками.
— Мне нужно понять, Кит: что произошло?
Келлер продолжал смотреть в ту же точку на стене, которая привлекала его внимание последние тридцать пять минут.
И это ужасное, прерывистое дыхание.
Вздохнув, Майкл взглянул на часы. Если парень не хочет себе помочь, это его дело. А Майклу пора уходить, чтобы не опоздать на паром и к началу легкоатлетических соревнований.
— Прекрасно, Кит. Я намерен просить суд, чтобы вам назначили психиатрическую экспертизу. Вам не разрешат участвовать в процессе, если вы не в состоянии сотрудничать с защитой. Вы предпочитаете психиатрическую клинику или тюрьму? Выбор за вами.
По-прежнему ничего.
Майкл подождал секунду, все еще надеясь на ответ. Не дождавшись реакции клиента, он встал и собрал бумаги.
— Я на вашей стороне, Кит. Помните об этом.
Майкл убрал документы в портфель, застегнул замок и уже собирался нажать кнопку вызова охраны, когда Кит вдруг заговорил:
— К чему беспокоиться? Я виновен.
Майкл остановился. Из всего, что мог сказать парень, эта фраза была наименее продуктивна. Защитник в уголовном процессе не желает этого знать, это ограничивает диапазон стратегии защиты, которую он может предложить. Майкл медленно повернулся, ожидая встретить взгляд Кита, но парень разглядывал свои пальцы, словно под его грязными ногтями скрывался секрет бессмертия.
— Когда вы признаете вину…
— Я выстрелил ей в голову. — Его голос дрогнул. Он поднял взгляд. Майкл умел различать горе — именно его он увидел в глазах молодого человека. — Зачем вам быть на моей стороне?
Проклятье!
Теперь ему придется объяснять отношения между адвокатом и клиентом, а также принципы американской юриспруденции, в том числе презумпцию невиновности. Он снова посмотрел на часы — 1:37. К началу легкоатлетических соревнований уже не успеть, но ведь можно и опоздать, правда?
Майкл вернулся к столу, сел и вытащил из портфеля блокнот и документы.
— Позвольте объяснить, как это устроено…
В 2:20 Джолин остановила машину перед принадлежащим свекрови магазином садового инвентаря и повела Лулу внутрь.
Над головой весело звякнул звонок. Маленький и узкий магазинчик — бывшая старинная аптека со стойкой продажи газированной воды — был настоящим сокровищем для садоводов. Мать Майкла, Мила, открыла торговлю десять лет назад просто ради развлечения, но за несколько месяцев, прошедших после смерти Тео, магазин превратился в ее убежище. Мила была женщиной ответственной — как и ее сын, — и в последнее время засиживалась на работе допоздна.
— Йа-Йа! — крикнула Лулу, вырываясь из рук матери. С обычным для нее энтузиазмом она ринулась вперед. — Где ты?
Из подсобного помещения, отделенного занавеской из блестящих стеклянных бус, показалась Мила.
— Я тут, Йа-Йа! — закричала Лулу.
На Миле была ее обычная рабочая одежда: доходящая до середины бедер футболка, зеленый брезентовый фартук, скроенный так, чтобы скрывать полноту, и джинсы, заправленные в резиновые сапоги оранжевого цвета. Тщательно наложенная косметика подчеркивала удивительную красоту лица: крутые дуги черных бровей, сияющие карие глаза и полные, всегда готовые улыбнуться губы. Она выглядела настоящей гречанкой и баловала внучек точно так же, как раньше баловала сына. Мила стала для Джолин матерью, о которой она всегда мечтала.
В первые годы своего брака Джолин провела не один час вместе со свекровью, ковыряясь в жирной, черной земле. Поначалу она думала, что ей рассказывают о сорняках, о значении крепкой корневой системы и о солнечном свете, необходимом для роста, но потом поняла, что свекровь говорила ей о жизни, о любви и о семье. Когда Джолин и Майкл собрались покупать свой дом, чтобы растить в нем собственных детей, вопрос о выборе места даже не возникал. Этот город стал для Джолин родным в ту секунду, когда Мила обняла ее и шепнула: «Ты создана для него, но ведь ты и сама это знаешь, правда?»
— Привет, Люси Луида. — Сильными руками Мила подхватила внучку и посадила на прилавок рядом с кассовым аппаратом.
— Привет, Йа-Йа, — улыбнулась Лулу. — Хочешь сыграть в ладушки?
— Не теперь, кардиа моу[3].
Джолин подошла к Миле и крепко обняла ее. Аромат любимых духов Милы «Шалимар» всегда ассоциировался у Джолин со свекровью.
Мила откинулась назад. Ее крашеные черные волосы, заколотые как у постаревшей «девушки из Джерси»[4], щекотали щеку Джолин. Затем она хлопнула в ладоши.
— А теперь пора смотреть, как моя старшая внучка бегает быстрее ветра. Я готова.
Мила переоделась, оставила распоряжения своему престарелому помощнику, и вскоре они уже шагали к зданию школы.
Солнце наконец разогнало облака. На стадионе кипела бурная деятельность: ученики, преподаватели и родители готовили беговую дорожку и футбольное поле для соревнований. Соперники собрались на противоположном краю поля. Бетси, одетая в синюю с золотом форму, вместе со своей командой расположилась под стойкой ворот. Увидев родных, она махнула рукой и побежала к ним.
Джолин улыбнулась дочери, явно обрадовавшейся, что они пришли и будут смотреть, как она бежит. Это было важное событие для Бетси — первые легкоатлетические соревнования в школе. У Джолин от волнения защемило в горле. Она наклонилась и поцеловала дочь.
— О боже! — выдохнула Бетси недовольно и отстранилась, глаза ее широко раскрылись.
— Ужас! Ужас! — рассмеялась Мила. — Твой отец тоже не любил, когда я целовала его при всех, а я не обращала внимания. Говорила, что ему повезло иметь мать, которая его любит.
— Ладно. — Бетси оглянулась на свою команду и нервно прикусила губу.
Джолин наклонилась к дочери:
— Ты готова, Бетси?
Дочь посмотрела на нее, и в это мгновение Джолин снова увидела перед собой маленькую девочку, любившую возиться в песке и выискивать гусениц.
— Я проиграю. Ты сама это знаешь. А может, даже упаду.
— Ты не упадешь, Бетси. Жизнь похожа на яблоко. Нужно укусить как следует, чтобы почувствовать вкус и аромат.
— Да. — У Бетси был несчастный вид. — Что бы это ни значило.
— Это означает удачу, — сказала Мила.
