ощутили, что окончательно измучились морально и ослабли физически. Даже считавший себя новым Гераклом Билл Сканлэн с трудом волочил ноги, а мы с профессором без сил повисли на плечах добрых спасителей. И все же, несмотря на усталость, по пути я не пропустил ни единой подробности. Не составило особого труда понять, что воздух здесь постоянно вырабатывался и нагнетался какой-то машиной, а затем толчками подавался через небольшие круглые отверстия в стенах. Рассеянный свет, несомненно, исходил из флуоресцентной системы, не так давно привлекшей внимание европейских инженеров взамен лампы накаливания. Светильники представляли собой укрепленные под потолком продолговатые цилиндры из прозрачного стекла. Я успел заметить это, прежде чем коридор привел нас в просторную гостиную с покрытым толстыми коврами полом, золочеными креслами и широкими оттоманками, вид которых напомнил предметы обстановки египетской гробницы. Люди разошлись по своим делам, а рядом с нами остались трое опекунов: бородатый предводитель местного народа и двое его помощников.
— Мэнд, — несколько раз подряд назвал себя вождь и для верности ткнул пальцем в грудь. Потом показал на каждого из нас и старательно повторил наши имена — Маракот, Хедли, Сканлэн, — стараясь как можно точнее произносить чуждые звуки. Знаком пригласил нас сесть и что-то коротко сказал одному из помощников. Тот удалился, а вскоре вернулся в обществе дряхлого седовласого джентльмена с длинной белой бородой и в причудливой черной остроконечной шляпе. Необходимо заметить, что все подводные жители были одеты в яркие цветные туники до колен, а обуты в высокие сапоги то ли из рыбьей, то ли из шагреневой кожи. Почтенный старец оказался не кем иным, как местным доктором, а потому немедленно занялся медицинским осмотром. Осмотр проходил следующим образом: уважаемый лекарь прикладывал к нашим лбам ладонь и, закрыв глаза, мысленно наблюдал состояние здоровья. Судя по всему, результаты показались ему неудовлетворительными, ибо старец недовольно покачал головой и обратился к Мэнду с короткой, но, несомненно, тревожной речью. Вождь немедленно отдал служителю очередной приказ. Тот снова поспешно вышел, а вскоре вернулся, неся поднос с яствами и флягой вина, который поставил перед нами. Мы слишком устали, чтобы задумываться над тем, что именно едим, однако после трапезы почувствовали себя значительно бодрее. Затем нас проводили в другую комнату, где стояли три вполне удобные кровати. На одну из них я тут же лег, точнее говоря, упал. Смутно припоминаю, как Билл Сканлэн подошел и сел рядом.
— Прими мою благодарность, приятель: той каплей виски ты спас мне жизнь. Но, может быть, растолкуешь, куда же, черт возьми, мы попали?
— Прости, не смогу. Я знаю ничуть не больше твоего.
— Что же, в любом случае я готов хорошенько выспаться. Кстати, вино у этих славных ребят преотличное! Слава богу, Вольштеду[1] сюда не добраться.
Потом Билл говорил что-то еще, но я уже ничего не услышал, так как погрузился в самый глубокий в своей жизни сон.
Глава III
Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь. События предыдущего дня представлялись смутным ночным кошмаром: трудно было поверить, что все пережитое — не вымышленные картины воспаленного воображения, а реальные факты моей собственной биографии. Я недоуменно оглядел большую, почти пустую комнату с покрашенными в тусклый серо-коричневый цвет стенами, с линией мерцающего сиреневого света под потолком и кое-какой необходимой мебелью. Особое внимание привлекли две кровати: из одной явственно доносился высокий скрипучий храп, уже знакомый мне по пароходу «Стратфорд». Так творчески умел храпеть только профессор Маракот. Обстоятельство это показалось невероятным, и только потрогав одеяло и обнаружив, что оно связано из странного, напоминающего высушенные волокна какого-то подводного растения материала, я вспомнил, какое фантастическое приключение выпало на нашу долю. Пока я обдумывал новую реальность, внезапно раздался громкий смех, и на третьей кровати возник Билл Сканлэн.
— Доброе утро, Хедли! — жизнерадостно воскликнул он, заметив, что я проснулся.
— Похоже, приятель, ты даже сегодня пребываешь в отличном расположении духа, — раздраженно отозвался я. — Честно говоря, не вижу в нашем положении ничего веселого.
— Глаза я открыл в таком же скверном настроении, как и ты, — бодро ответил Билл. — А потом мне в голову пришла одна забавная идейка, да такая, что никак не мог удержаться от смеха.
— Да? И какая же?
— Я подумал, как было бы замечательно, если бы вчера мы втроем обвязались тросом от лота. Скорее всего, прозрачные балахоны позволили бы свободно дышать по пути к поверхности. А дальше представь занятную картину: старик Хоуи смотрит за борт и вдруг видит, как из воды появляются те, кого он уже оплакал — причем живехоньки-здоровехоньки! Наверняка подумал бы, что поймал нас на крючок. Как тебе такое?
Наш дружный хохот разбудил профессора. Маракот сел в постели и осмотрелся с таким же ошеломленным выражением на лице, с каким только что я сам оглядывал комнату. Мы с Биллом увлеченно слушали несвязные восклицания наставника, выражавшие то бурную радость по поводу открывшегося бескрайнего поля для научной деятельности, то глубокое сожаление о том, что не удастся поделиться открытиями с коллегами-учеными на земле, а главное — поставить на место все того же самоуверенного профессора Бюлова из Гессенского университета. Спустя некоторое время, окончательно придя в себя, профессор Маракот обратился к насущным темам.
— Сейчас девять часов, — деловито констатировал он, взглянув на свои часы. Мы оба подтвердили, что так оно и есть, однако не смогли определенно установить, девять вечера или девять утра.
— Необходимо завести собственный календарь и строго следить за течением времени, — заявил Маракот. — Мы погрузились на дно третьего октября и вечером того же дня оказались здесь. Главный вопрос заключается в том, как долго мы спали.
— Бог свидетель, может быть, не меньше месяца, — предположил Сканлэн. — Честно признаюсь, что не отключался так капитально с тех самых пор, как на заводе «Меррибэнкс» в шестом раунде боксерского поединка один бузотер по имени Микки Скотт отправил меня в нокаут.
Поскольку в комнате присутствовали все современные удобства, мы привели себя в порядок и оделись. Решили было выйти к людям, но с огорчением выяснили, что дверь заперта: судя по всему, нас держали здесь не столько в качестве гостей, сколько в качестве пленников. Несмотря на отсутствие видимой вентиляции, воздух в комнате не застаивался, отличаясь исключительной свежестью. Очевидно, он поступал из маленьких отверстий в стенах. Наверное, присутствовало и своего рода центральное отопление: хотя ничего похожего на печку заметно не было, температура держалась на умеренно теплом уровне. Вскоре я заметил на одной из стен кнопку и осмелился нажать ее, предположив, что это звонок. Оказалось, что
