— Значит, на трупе, — сказала она. — Как вы знаете, я заявляла о краже коньков. И на катке, и в милиции.
— Да, вы заявили о пропаже четвертого февраля, хотя, по вашим словам, потеряли их тридцать первого января. Значит, вы четыре дня не знали о том, что потеряли их?
— Обычно так и случается — узнаешь, что потерял вещь, когда она тебе понадобится. Наверное, даже с вами такое бывает. Пока вспомнила, где я могла их оставить… Потом побежала на каток. Слишком поздно.
— Может быть, с тех пор вы вспомнили что-нибудь, о чем не сообщили милиции, когда заявили о пропаже коньков? Кто, по-вашему, мог взять коньки?
— Я подозреваю… — она замолкла и закончила со смехом, — всех!
— Я тоже, — серьезно ответил Аркадий.
— Между нами даже есть что-то общее, — она залилась смехом. — Подумать только!
Когда же засмеялся он, она резко его оборвала.
— Старший следователь не пришел бы сюда только для того, чтобы сказать мне о коньках, — бросила она. — Я тогда все рассказала милиции. Что вам надо?
— Девушку, на которой были ваши коньки, убили. С ней еще двоих.
— При чем здесь я?
— Я подумал, что вы могли бы мне помочь.
— Мертвым не поможешь. Поверьте, я ничем не могу вам помочь. Я училась на юрфаке. Если вы собираетесь меня арестовать, с вами должен быть милиционер. Ну как, собираетесь вы меня арестовать?
— Нет…
— Тогда, если вы не хотите, чтобы я потеряла работу, уходите. Люди боятся вас, они не хотят вас здесь видеть. Надеюсь, вы больше сюда не придете.
Аркадий удивился, что позволил какой-то глупой девчонке устроить ему сцену. С другой стороны, он понимал, каково студентке, которую вышибли из университета и которая держится за любую работу, лишь бы не потерять московскую прописку. Иначе отправят домой. А ей придется ехать аж в Сибирь.
— Хорошо, — согласился он.
— Спасибо, — ее серьезный взгляд сменился на практичный. — Пока не ушли, дайте еще сигаретку.
— Возьмите пачку.
Участники съемок не спеша возвращались на площадку. Актер с револьвером был пьян и целился в Аркадия. Ирина Асанова спросила вдогонку:
— Кстати, что вы думаете об этой сцене?
— Похоже на Чехова, — ответил он через плечо, — но плохо.
— Это и есть Чехов, — сказала она, — но получается сплошная мура. А вы, оказывается, наблюдательны.
* * *
Когда Аркадий вошел в кабинет патологоанатома, Левин сидел над шахматной доской.
— Вот вам вкратце история нашей революции, — произнес Левин, не отрывая глаз от черных и белых фигур. — Однажды человек позволяет себе убить другого, со временем ему ничего не стоит украсть, дальше он переходит к сквернословию и безбожию, а потом входит в дверь без стука. Ход черных.
— Не возражаете? — спросил Аркадий.
— Валяйте.
Аркадий расчистил центр доски и положил там три черные пешки.
— Красотка, Зверь и Рыжий.
— Что вы натворили? — воскликнул Левин при виде такого разгрома.
— Кажется, вы что-то упустили.
— Что вы имеете в виду?
— Начну с начала. Три жертвы, все трое убиты с первых же выстрелов — в грудь.
— У двоих, кроме того, прострелены головы, так что откуда вы знаете, какие выстрелы были первыми?
— Убийца все как следует продумал, — перешел к делу Аркадий. — Он забирает все документы, удостоверяющие личность, очищает карманы своих жертв, сдирает кожу с их лиц и отрезает кончики пальцев, чтобы ликвидировать отпечатки. В то же время он идет на лишний риск, делая еще два выстрела в лица мужчин.
— Чтобы быть уверенными, что они мертвы.
— Он знает, что они мертвы. Но у одного из мужчин есть примета, которую надо уничтожить.
— Но может быть и так, что он сначала выстрелил им в голову, а потом уж в сердце.
— Тогда почему бы заодно и не девушке? Нет, он стреляет в лицо одному убитому, потом осознает, что обнаруживает свои намерения, и стреляет во второго.
— Тогда возвращаю вопрос, — Левин встал. — Почему же заодно не в девушку?
— Не знаю.
— Как эксперт, каковым вы не являетесь, говорю вам, что пуля такого калибра не может так обезобразить, что нельзя было бы опознать человека. К тому же этот мясник начисто срезал их лица.
— Как эксперт, скажите, чего он достиг этими выстрелами?
— Если оба мужчины были уже мертвы, — скрестив руки на груди, ответил Левин, — главным образом локализованных повреждений в области зубов, которыми мы уже занимались.
Аркадий промолчал. Левин рывком открыл ящик и достал коробки, помеченные «ПГ-1» и «ПГ-2». Из коробки ПГ-1 он вытряхнул на ладонь два почти целых передних зуба.
— Крепкие зубы, — заметил Левин. — Такими можно грызть орехи.
Зубам в коробке ПГ-2 не повезло. Один разбитый вдребезги резец и в отдельном пакетике мелкие осколки и пыль.
— Почти все остатки одного зуба пропали в снегу. Но анализ все же показывает эмаль, дентин, цемент, обезвоженную пульпу, налет табака и следы свинца.
— Пломба? — спросил Аркадий.
— Девять граммов, — ответил Левин, имея в виду пулю. — Удовлетворены?
— Значит, это Рыжий, парень, который красил волосы?
— ПГ-2, черт вас побери!
…Рыжий находился внизу, в холодильнике. Тело привезли в прозекторскую. Аркадий нещадно задымил.
— Отойдите от света, — оттолкнул его локтем Левин. — Мне казалось, что вы терпеть не можете таких вещей.
В середине верхней челюсти зияла дыра, по краям которой торчали прокуренные боковые резцы. Левин выковыривал кусочки челюсти и складывал на влажное стекло. Когда кусочки покрыли его, он зашагал к стоящему на столе микроскопу.
— Знаете ли вы, что ищете, или просто догадываетесь? — спросил он Аркадия.
— Догадываюсь, но никто не станет грабить заведомо пустой сейф.
— Вы правы, — патологоанатом наклонился к микроскопу, двигая кусочки кости на стекле. Начав с десятикратного увеличения, он вращал линзы окуляра. Аркадий подвинул стул и сел спиной к трупу. Левин по одной снимал со стекла крупинки кости.
— Я послал к вам заключение, которое, возможно, вы еще не видели, — сказал Левин, — Кончики пальцев срезаны большими ножницами. На обеих сторонах ран отчетливо видны вдавлины. Ткани лица удалены не скальпелем, разрезы не такие тонкие, на кости глубокие царапины. Я бы сказал, ножом, очень острым охотничьим ножом. — На стекле осталась только мелкая пыль. — Взгляните-ка.
Увеличенная в двести раз, пыль казалась обломками слоновой кости вперемешку с кусками розовой древесины.
