— Боже милостивый, — пробормотал Нильс.
— Я еще не закончил. Работавший там карантинный врач тоже получил новое назначение. Он, конечно, больше не живет на острове, но регулярно посещает его. Как, вы думаете, его зовут?
— Кронборг? — осторожно предположил Нильс.
— Именно. Доктор Сиверт Кронборг.
— Боже милостивый, — повторил Нильс. — Значит, немощный Лео Брандер и есть убийца Арнольд Хоффман?
— Похоже на то.
— А клиника нервных болезней, о которой говорил доктор Кронборг, — тюрьма на острове, из которой невозможно сбежать!.. Неудивительно, что Лео Брандер нуждается в доверенном лице для издания своих книг.
— Да, любопытно… Странно, что доктор с такой репутацией принимает участие в подобном деле.
— Деньги, — сухо произнес Нильс. — Вы, комиссар, возможно, не поверите, но детективные романы приносят немалый доход. А Лео Брандер пишет две книги в год… Интересно, как выглядит его договор с издательством.
— Думаю, у Хоффмана нет особых возможностей тратить свои заработки.
— Конечно. Но в кабинете у доктора Кронборга висит подлинник Бруно Лильефорса, и, по его словам, дома у него есть еще несколько. Пристальное внимание к этому делу ему нежелательно. Он сказал, что его пациент серьезно болен и не выдержит визитов других людей.
— Ну, болен он по жизни, — с холодным смешком заметил Нурдфельд. — Но визит ему обеспечен, в каком бы состоянии он ни был. Нам надо убедиться, что Хоффман действительно находится на Бронхольмене и что охрана там на должном уровне. Еще нужно узнать, есть ли у него с кем-то контакты — в этой тюрьме или в другой, — и мог ли он обучить кого-то управляться с гарротой.
— А вот почитайте «Красный шарф», — предложил Нильс, кивнув на книгу, лежавшую на столе. — Вы найдете там весьма исчерпывающее наставление. Убийце Викторссона не требовалось встречаться с Хоффманом — возможно, книги оказалось более чем достаточно.
— Вы слишком сильно верите в силу литературы, Гуннарссон.
Нильс пожал плечами.
— Или совпадения совершенно случайны, — продолжил Нурдфельд.
— Может, и так. Но жертва выросла на том самом острове, где сидит Хоффман, а это кажется чуть больше, чем совпадение. Не так ли?
Комиссар прищурившись посмотрел на него.
— Хотите туда поехать, Гуннарссон? Или мне послать кого-нибудь другого?
— Сам поеду, — решительно заявил Нильс.
— Хорошо. Я не хотел бы пока широко распространяться об этом. Карантинные правила на острове все еще действуют. Это означает, что там не может оказаться кто угодно. Туда можно попасть только на катере самой станции и с разрешения Кронборга.
— Я с ним поговорю, — пообещал Нильс.
— Что вы сказали ему о расследовании?
— Ничего. Сказал только, что мы занимаемся расследованием преступления.
— Хорошо. Пока этого достаточно. Если он потребует больше информации, придется сообщить ему, что речь идет об убийстве. Но не говорите ничего о личности убитого.
* * *
Нильс прислонил свой велосипед к железной решетке. Зайдя в дверь, поднялся по мраморной лестнице, покрытой красной дорожкой, на третий этаж, где располагалась практика доктора Кронборга.
На этот раз он не был единственным из ожидавших в приемной. Вдоль стен сидели несколько хорошо одетых дам, рассеянно листая журналы. Нильс тоже сел и стал терпеливо ждать своей очереди.
— Ужасная жара, не правда ли? — произнесла пахнущая лавандой дама рядом с ним. — При жаре голова у меня болит в сто раз сильнее. Как будто в нее забивают раскаленные гвозди… Доктор Кронборг рекомендовал воздухолечение, и мы с мужем весь июнь провели в Целль-ам-Зее. Потрясающее место. Вы там не были? Стоит попробовать. Альпийский воздух — лучшее лекарство. Мою головную боль словно ветром сдуло на то время, пока мы там были. Но ведь нужно когда-то и домой возвращаться… — Она вздохнула и грустно посмотрела на Нильса. — Я попрошу доктора выписать мне такие порошки, чтобы хотя бы спать по ночам. Доктор Кронборг — лучший врач в городе, не правда ли? Я его всем своим знакомым рекомендую.
Нильс согласно кивнул. Тут, к счастью, подошла его очередь.
— Опять вы! — раздраженно воскликнул доктор Кронборг, когда Нильса впустила медсестра. — Если речь идет о Лео Брандере, то я могу лишь повторить сказанное вчера: я не разглашаю информацию о своих пациентах. Я обязан хранить врачебную тайну, и вы должны уважать это. А теперь вам надо уйти. — Он отмахнулся рукой. — У меня приемная полна больных людей, и на вас нет времени.
Нильс спокойно подошел к письменному столу.
— Я буду краток, доктор. Вам не нужно нарушать врачебную тайну. Мы уже знаем, кто такой Лео Брандер. И где он находится. Единственное, чего я прошу, — это взять меня на Бронсхольмен.
Доктор смерил его ледяным взглядом.
— И что вы там будете делать?
— Хочу посмотреть на Арнольда Хоффмана, выяснить, как там все устроено. Мой шеф хочет удостовериться, что преступник как следует изолирован.
Доктор отклонился назад, скрестив на груди руки, похоже, размышляя над тем, как ему реагировать.
— Ладно, — сказал он наконец. — Вы съездите туда, и покончим на этом. Но ехать вам без меня нельзя. Я до сих пор являюсь карантинным врачом, а правила на острове очень строгие. Мои посещения Бронсхольмена проходят по средам, то есть ближайший день — послезавтра. Можете присоединиться. Приходите к пирсу Трэпирен в семь утра. Теперь вы довольны?
* * *
Нильс спал плохо. Долгие годы ненормированной работы переутомили его мозг, так что теперь он не видел разницы между днем и ночью и постоянно пребывал в состоянии тревожной бдительности.
Одновременно страшно усталый и бодрый, Нильс крутился в постели, а мысли его становились все более странными и мрачными, как при бессоннице. Наконец он сделал то, что обычно делал такими ночами: встал, зажег лампу и вынул обувную картонку, где хранил письма от Эллен. Он столько раз перечитывал их, что помнил почти наизусть.
Поверх писем лежала свернутая газета с репортажем Эллен, как пошла на снос Юбилейная выставка. Заметка была опубликована незадолго перед тем, как девушка уехала в школу домоводства.
Усевшись за кухонный стол, Нильс развернул газету и прочитал о пустынной территории выставки, куполах, разбитых безжалостными стальными шарами, обрушенных башнях, валяющихся в снегу.
«Трудно представить себе, что этот сказочный город со своими изящными зданиями лежит теперь в руинах. Весной, когда открывалась выставка, он представлялся мечтой. И мы тогда начали верить в мечту, и она стала такой реальной, что воспринималась как нечто должное. А теперь оказалось, что это всего лишь мечта. Она и не должна была длиться долго. Летом мы увидели эту феерию. Теперь все закончилось, и нам нужно возвращаться к серой реальности.
