застонать в голос. Хочется свести подрагивающие бедра — но колено Торпа между ног не позволяет этого делать.
Она машинально зажмуривается и глубже насаживается на его пальцы — непозволительно громкий вздох против воли срывается с приоткрывшихся вишневых губ. Ксавье поспешно зажимает ей рот, ускоряя темп движений и задевая костяшкой большого пальца набухший клитор. Проклятье. Это больше, чем она может выдержать. В поисках точки опоры Аддамс цепляется за его плечи, яростно впивается ногтями сквозь ткань тёмно-серой рубашки.
Музыка на заднем плане неожиданно стихает.
Чертов профессор мгновенно замирает и прекращает двигать рукой внутри её разгоряченного тела.
Уэнсдэй почти сходит с ума от желания.
Настолько, что она готова самолично придушить проклятого охранника. Но вскоре раздаётся шарканье ботинок, а потом — щелчок выключателя, погрузивший кабинет во тьму. Когда спустя несколько секунд мучительного промедления хлопает дверь, и стихает звук шагов в коридоре, Ксавье наконец возобновляет чувственные движения пальцев. Он набирает темп с каждым толчком, лаская клитор большим пальцем — и она наконец стонет ему в ладонь, уже не пытаясь сдерживаться.
Торп почти рычит сквозь зубы, прижимаясь к ней всем телом — настолько, что становится трудно дышать. Она настолько мокрая, что обжигающая липкая влага стекает по внутренней стороне бедёр, пачкая кожаную ткань шортов. При каждом толчке его пальцев раздаётся характерный пошлый звук, тесное пространство шкафа заполняет терпкий аромат разгорячённых тел. Аддамс теряется в водовороте невыносимо ярких ощущений.
Наслаждение накатывает и отступает жаркими волнами.
Он снова прижимается большим пальцем к клитору, массируя чувствительное место умелыми круговыми движениями — и спустя несколько секунд сокрушительный оргазм накрывает Уэнсдэй с головой. Словно мощный ураган пятой категории, словно взрыв атомной бомбы… Oh merda. Она содрогается всем телом, по спине бегут мурашки, неистово пульсирующие мышцы трепетно сжимаются, распространяя импульсы концентрированного удовольствия по всем нервным окончаниям.
Торп медленно отстраняется — и с наслаждением слизывает с пальцев горячую влагу, пробуя её на вкус.
Аддамс тщетно пытается унять бешеное тахикардичное сердцебиение и проводит тыльной стороной ладони по взмокшему лбу, убирая с лица прилипшие растрёпанные пряди.
Проходит не меньше двух минут, прежде чем она приходит в норму — пульс замедляется, учащённое дыхание выравнивается, дурман возбуждения спадает, уступая место привычному рациональному мышлению.
Он тяжело дышит и пристально смотрит на неё, явно ожидая ответной ласки.
Какая трогательная наивность.
Зачем ей это?
Своё она уже получила.
— До встречи на лекции, профессор, — небрежно роняет Уэнсдэй, прежде чем выбраться из шкафа.
Кажется, Торп пытается поймать её за локоть, но она ловко уворачивается, не считая нужным продолжать — она уже и не думает о сексе.
Идти по коридору слишком рискованно, поэтому Аддамс поспешно достаёт из кармана металлическую пилку и ловко вскрывает окно. Прохладный ночной воздух приятно холодит разгорячённую кожу, окончательно возвращая ненадолго утраченное здравомыслие.
Увы, сегодняшний день оказался провальным в плане расследования — ничего критичного, завтра она продолжит с удвоенным усердием.
И уж точно не позволит себе так глупо попасться. Несказанная удача, что ей удалось так легко отделаться от проклятого Торпа.
И лишь на крыльце общежития ZETA разум Уэнсдэй осеняет внезапная мысль — а какого черта он вообще полез вместе с ней в этот злополучный шкаф? Ведь преподавателям открыт доступ в архив в любое время.
Если только он не пытался сделать то же, что и она — выкрасть конфиденциальную информацию.
Oh merda.
Похоже, она и впрямь переспала с маньяком.
Снова.
Следующий день выдаётся невыносимо загруженным.
К лекциям добавились практические занятия, на которых даже безразличная к своему предмету профессор Барклай устраивает самые настоящие перекрёстные допросы — но Аддамс с честью выдерживает поток непростых вопросов и успешно получает высший балл по герменевтике.
Но большая часть остальных студентов едва не впадает в панику — одна из скудоумных идиоток, имени которой Уэнсдэй не знает и не хочет знать, даже вылетает из аудитории, заливаясь слезами.
Тайлер вяло мнётся над ответом на вопрос о религиозно-феноменологическом дискурсе, стараясь незаметно заглянуть в учебник и временами бросая умоляющие взгляды в сторону Уэнсдэй, явно ожидая подсказки.
Но его жалкие потуги оказываются практически бесполезными. Барклай недовольно поджимает губы — и в итоге задаёт Галпину написать целое эссе к следующему занятию.
Наконец мучительно долгий учебный день подходит к концу.
Студенты сбиваются в кучки подобно глупым овцам, оставшимся без пастуха — и рассаживаются по всем газонам кампуса, чтобы насладиться отвратительной солнечной погодой и подготовиться к завтрашним парам на свежем воздухе.
Впрочем, это даже плюс — не потребуется слоняться по общежитиям, чтобы допросить возможных свидетелей.
Вооружившись блокнотом и гелевой ручкой, Аддамс поочередно подходит к компаниям первокурсников, чтобы задать каждому ряд основных вопросов.
Знакома ли вам Дивина Флоренс?
Посещали ли вы вечеринку в минувшее воскресенье по указанному адресу?
Не замечали ли там ничего подозрительного?
Кто был организатором вышеупомянутого мероприятия?
Не вела ли мисс Флоренс себя странно или необычно?
Не делилась ли она планами о продолжении вечера в каком-нибудь другом месте?
Несколько человек отказались отвечать. Большая часть студентов отсеивалась из круга свидетелей уже после первых двух вопросов, а остальные выдавали бесполезную чушь в ответ на третий — Уэнсдэй узнала, что некая Мелани Уотерс изменяет своему парню с качком из общежития KKZ, две девчонки подрались из-за общего бывшего, а тупоголовый Кент плотно сидит на экстази ещё с десятого класса. Совершенно ничего, что могло бы подтолкнуть её к разгадке.
И никто, абсолютно никто не смог ответить на четвёртый вопрос — личность владельца дома и организатора злополучной вечеринки так и осталась окутана таинственными мраком.
Но малую толику полезной информации Аддамс всё же добыла — в ту роковую ночь Дивина была мертвецки пьяна, чем не преминул воспользоваться тот самый Кент и с удовольствием затащил её наверх. А сразу после вероятного грехопадения девушка больше ни с кем не разговаривала и поспешила уйти домой. Двое студентов с юридического в один голос утверждали, что своими глазами видели, как она вышла за дверь примерно в два часа ночи.
Убив на допрос больше четырёх часов, Уэнсдэй возвращается в общежитие совершенно измотанной — и хотя ей не терпится подробнее проанализировать полученную информацию, глаза предательски слипаются. Энид как обычно сидит на своей тошнотворно-розовой кровати, бесцельно уткнувшись в экран ноутбука и жалобно всхлипывая над сюжетом очередной низкобюджетной мелодрамы. Удивительно, как её мозг ещё не атрофировался от такого количества розовосопельного шлака.
Аддамс чертовски хочется забраться под ледяной душ, а потом с головой зарыться в одеяло — но едва она успевает
