к 1980-м годам. Это было связано со сменой поколения свидетелей на поколение, условно говоря, их «наследников», которые могли усвоить прошлое не как собственный опыт, а только лишь как метафору пережитого другими трагического опыта. Это вызвало в Западной Германии волну так называемой литературы об отцах, когда «наследники» умерших и чаще всего молчавших свидетелей стремились запоздало вступить в диалог с ушедшими, чтобы прояснить то, что оставалось непроясненным при жизни. Еще одной причиной стали рассеивание эмоционального фона вокруг данной темы, активно идущие дискуссии о Второй мировой войне и роли Германии в истории Европы, о типологии и формах исторической памяти.
Немалую роль в формировании указанной традиции также сыграл кинематограф, в частности имевший большую популярность и получивший ряд премий американский мини-сериал «Холокост» (1978, реж. М. Чомски), который посмотрело в ФРГ 20 миллионов человек. Под впечатлением, которое он произвел на общество, бундестаг в 1979 году принял решение утвердить закон о нераспространении срока давности на нацистские преступления. Именно в это время многие мемориальные комплексы, сложившиеся на месте бывших концентрационных лагерей (такие как, например, Заксенхаузен, Бухенвальд, Освенцим, Дахау), превращаются в научные центры, ведущие масштабную исследовательскую работу, выпускающие собственные исследования и даже периодические издания, как, например, ежегодный международный научный журнал[90]. В свою очередь, «поколение свидетелей», к которому принадлежали указанные выше авторы, в это время уже уходит либо добавляет только незначительные детали к картине, написанной ранее, уступая место поколению исследователей, для которых Концентрационный мир был именно объектом науки, а не пространством рефлексии.
В 1990-х годах вышел один из наиболее важных трудов по социологии и философии концентрационных лагерей – «Порядок террора»[91], принадлежащий социологу Вольфгангу Софски. Автор описывает концентрационный лагерь как вершину того, что он называет «абсолютной властью». Для него абсолютная власть – это не тирания и не деспотизм, а совершенно новое состояние власти, когда она не ставит своей целью подчинение социума или решение каких-то иных задач, а является самоцелью для самой себя. В этих условиях «абсолютная власть не отказывается от насилия, но освобождает его от всех запретов и препятствий, усиливая его своей организацией»[92]. В. Софски подробно рассматривает структурные компоненты этого самоорганизующегося насилия (террора), которое неизбежно приводит к физическому вымиранию нации и экономической катастрофе.
В. Софски подробно разъясняет, каким образом неконтролируемый террор и обычное насилие уничтожили в нацистской Германии личную идентичность и социальную солидарность, превратив человеческий труд в непрекращающиеся пытки и дав толчок к массовым убийствам. В результате повседневная жизнь превратилась в перманентную борьбу за выживание. В этих условиях концентрационный лагерь оказался микрокосмом государства, его рельефной моделью. Заключенные лагерей воспринимали место своего пребывания как «охваченную террором колонию на дальнем конце социального мира». Важной особенностью «порядка террора», по мнению В. Софски, является то, что организованный террор создает социальные ситуации, в которых самые разные люди сознательно и бессознательно, активно и пассивно вовлечены в него. Абсолютная власть непременно нацелена на создание таких социальных ситуаций, так как только в их рамках действующие механизмы власти способны сломить сопротивление, унизить людей, разрушить социальные связи или уничтожить человека. Такая власть создает тотальный контроль не с целью дисциплинирования социума, а для нагнетания подозрительности и усиления жестокости. Важным выводом В. Софски является положение, что одним из главных итогов организованного террора становится разрушение границы между преступным и необходимым действием[93].
Что касается непосредственно системы нацистских концентрационных лагерей, то, по мнению В. Софски, лагерь находился не в системе линейной временной координаты с началом и концом, а двигался по кругу, когда все явления лагерной жизни постоянно повторялись. Лагеря были организованы таким образом, чтобы уничтожить индивидуальность и достоинство заключенных прежде всего тем, что значительная часть той деятельности, которой были заняты заключенные, не имела смысла[94]. Социальная жизнь лагеря была подчинена абсолютному контролю, осуществляемому строго определенной иерархией охранников, служащих и функционеров. Для поддержания системы в рабочем состоянии и создания атмосферы постоянного страха и паники нацисты изобрели комплекс произвольных наказаний в отношении заключенных, которые применялись ко всем подряд без различения степени вины.
Именно эта система наказаний, которой невозможно было избежать по определению, по мнению В. Софски, легла в основу абсолютной власти в лагерях, которая в свою очередь побуждала систему наказаний к дальнейшему развитию. Состояние постоянной неопределенности, в котором находились узники, приводило к формированию легко подвергающейся манипуляциям массы заключенных, которые становились чрезвычайно уязвимы, – любое воздействие власти на массу заключенных или на того или иного узника в отдельности имело фатальные последствия. Таким образом, апофеоз власти выражался в лагерях в том, что этой власти были полностью подчинены не только души, но и тела подданных[95].
Подход В. Софски, который воспринимал систему лагерей как целостное явление, не разделяя его на этапы становления и отдельные локусы, связанные с теми или иными лагерями, особенно близок автору данной работы. В. Софски увел тему лагерей с чисто исторической дороги в область историко-философскую и историко-психологическую, что способствовало иному пониманию очень многих моментов в жизни концентрационного мира (работа, быт, селекции, уничтожение), которые раньше были формализованы или не затрагивались вообще.
Через несколько лет после выхода работы В. Софски, в 1995 году, в связи с полувековым юбилеем окончания Второй мировой войны, в Германии прошел масштабный международный симпозиум, материалы которого составили два тома[96]. Авторы статей из многих стран Европы и за ее пределами рассмотрели Концентрационный мир с самых разных сторон, начиная от генезиса и развития системы, истории лагерей на Востоке, проблем «неполитических» узников, то есть заключенных определенной национальности, «маршей смерти» и заканчивая разнообразными формами функционала. Сборник материалов симпозиума стал показателем уровня современного состояния изучения темы концентрационных лагерей. Этот уровень В. Софски в заключительной статье оценил невысоко, считая, что пока что исследователи темы Концентрационного мира не смогли обобщить огромный имеющийся материал и продолжают оставаться в рамках изучения отдельных лагерей.
Понадобилось более двадцати лет для того, чтобы этот материал в общем и целом был обобщен в недавно переведенной на русский язык работе Николауса Дэниэла Вахсмана «КЛ. История нацистских концлагерей»[97]. Эта масштабная, беспрецедентная по проработанному материалу книга подводит итог целому периоду в изучении нацистских концентрационных лагерей и, очевидно, еще долго не будет превзойдена. Однако это именно история лагерей, которая полезна для рассматриваемой здесь темы только как систематизированное собрание большого количества источников.
В отечественной историографии впервые тема нацистских концентрационных лагерей была поднята писателем и публицистом Василием Гроссманом в очерке «Треблинский ад» (автор очерка был в числе первых советских корреспондентов, вошедших на территорию освобожденных советскими войсками концентрационных
